Куда приводят коты - Олег Фомин

Последнюю фразу Карри выдала со смехом. Я присоединился к веселью, а отсмеявшись, все же спросил:

– Получается, Блика тут не сможет…

– Сможет, – оборвала Карри.

Тон резко стал серьезным, она нахмурилась. Затем продолжила:

– Блика изгнана из Бальзамиры уже давно. Но это мало что меняет. Если она вздумает наведаться… прогнать ее вряд ли кому-то под силу. Стражи, конечно, попытаются, но даже всем вместе не победить.

Наше движение к трибунам на полпути взяло паузу, Карри развернулась ко мне.

– Риф, я подвергаю всех опасности, находясь в этом городе. Мне следовало покинуть Бальзамиру, как только меня вылечили. Но я так давно здесь не была…

Впервые вижу ее такой хрупкой.

Даже пригвожденная ножом к колонне фонтана, Карри оставалась… надо мной. Во всех смыслах. Не поддавалась панике, принимала все как есть, утешала, давала силы…

А сейчас похожа на тонкую вазу, может упасть и разбиться от любого неловкого касания. Взгляд потух, блуждает где-то по полу.

– Стражи знают, Блика рано или поздно за мной явится. Если попросят уйти – уйду… Но пока молчат.

Карри посмотрела исподлобья, словно дворняжка, которая не кушала три дня, но подойти боится.

Моя спина как-то сама собой выпрямилась, грудь вперед, я, наконец, ощутил себя тем, кем называюсь. Рифом. Непоколебимым стержнем над переменчивыми, полными сомнений морскими волнами.

Взял ее за плечи.

– Бальзамира открыта для всех, – говорю твердо, – кто не нарушает закон. Его нарушила Блика, не ты. Вот и нечего тебе отвечать за ее бесчинства.

Карри улыбнулась.

Чувствую, оживает… Как цветок после холодной ночи в лучах рассвета.

Кивнула.

И мы опять пошли туда, откуда разлетаются голоса и смех.

– Я ему говорю, любить надо себя. И только себя. Себя не полюбишь – никто не полюбит! А он весь в соплях, люблю, говорит, жить без нее не могу… Зрелище, конечно, унылое.

– Фараон, ты доиграешься, с хозяином беседы вести. Сдует тебя в перемир куда-нибудь. В космос. От греха подальше…

– Да ладно, он же пьяный. Проспится и забудет.

– С судьбой играешь.

– Жизнь вообще штука рисковая. Что теперь, не жить? Вон, спроси Пасьянса, он у нас спец по играм с судьбой.

– Йоу, народ! Гляньте, кто к нам идет!

Последнюю фразу речитативом изрек кот в серой толстовке, голова под красной бейсболкой и капюшоном. Лежит на первом полукольце трибун. Рядом торчит колонка, из динамика бьют низкие биты. Впрочем, делают это весьма ненавязчиво. В их ритме капюшон с кепкой покачиваются.

– Дай угадаю, – говорит кот, лежащий к нам хвостом в центре каменной арены. – Наша блудная рыжая легенда и ее стиратель.

– Хватит, Фараон, – с шутливой укоризной сказала девушка в очках, сидит на первом ряду, свесив ноги.

Спрыгнула на сцену. Книга на коленях захлопнулась, повисла меж пальцев. Ботинки застучали, девушка идет к нам.

– Мы очень рады вам, ребята! Присоединяйтесь к нашему нескромному, чего уж там, но дружному коллективу.

Одета, в отличие от меня, под стать окружению. Шорты, жилетка, футболка цвета хаки, лямки рюкзака… Как археолог в походе.

У края сцены присела, оглянулась на своих.

– Ребята, знакомьтесь. Карри, наверное, вы знаете, а ее спутника зовут Риф. Он в перемире недавно, а в гостях у Сехмет и вовсе первый раз, будьте помягче.

– А мы разве знакомы? – адресовал я вопрос этой милой версии Лары Крофт.

Девушка вновь повернулась к нам, волосы сверкнули. Одна сторона головы стрижена под мальчика, другая, как половинка черной луны, закрывает лицо, виден только один глаз, запертый в оправу очков.

Улыбнулась.

– Не узнал, дружок?

Монолит черных локонов отвела назад, и я увидел, что от уха осталась лишь мочка. Раковины нет – только неровный огрызок.

Я вспомнил.

– Книжка!

Девушка улыбнулась шире. Подбросила книгу, та раскрылась, переплет и страницы начали махать, как крылья бабочки, взлетать плавными рывками. Шелест оборвался хлопком, томик нырнул за спину. Очевидно, в рюкзак.

Его владелица спрыгнула со сцены знакомой мне полосатой кошкой без кончика уха.

Последняя деталь привела меня в замешательство:

– А разве Сехмет не может вылечить…

– Она лечит только свежие раны, – пришла на помощь Карри.

– Ухо я отморозила, когда была еще обыкновенно уличной кошкой, – сказала Книжка, запрыгивая на горку песка рядом со мной.

Я порылся в памяти.

Вспомнилось, как мы говорили с Ластом на кухне в частном самолете. Крыс рассказывал, все жители перемира делятся на две категории – люди, научившиеся оборачиваться животными… и животные, которые могут превращаться в людей. Первых называют осенними, а вторых – весенними. Почему, не знаю. Так повелось. Это как правши и левши, с виду не понять, кто есть кто. Разница в происхождении. Осенние когда-то были только людьми, как я. А вот Книжка, судя по всему, изначально бегала на четырех лапах и никак иначе.

– Так ты весенняя! – сказал я.

Книжка кивнула.

– Она самая. Раньше книги драла, теперь коллекционирую.

Моя ладонь тянется погладить, улыбка на губах сидит, прямо как вот эта кошка на песчаном холмике.

– И как ты дошла до жизни такой?

– Спасибо одной доброй женщине, подселила в библиотеке.

Книжка под ладонью мурчит, запрокинув голову. Я почесал шейку, а когда пальцы пошли ниже, полосатая котея упала, вьется, перекатывается с боку на бок, подставляя брюшко.

Я засмеялся.

Карри присоединилась к игре, почесывает кошке голову. Ее взгляд прошел по трибунам, задержался на ком-то, ладошка помахала.

– Привет, Черри!

– Привет, Карри! – отозвался с трибун бойкий женский голос.

Я посмотрел на ту, чье имя так созвучно с именем моей спутницы.

Первое, что бросилось в глаза, – розовая шерсть. Ее словно несколько часов красили, причесывали и укладывали в салоне красоты. Пышный хвост похож на перо сказочной розовой птицы. Макушку венчает, будто корона, хохолок, ниспадающий гладкой челкой по одной стороне чуть притупленной мордочки. На джинсовой курточке отсвечивает что-то красного цвета, наверное, брошь. Блестит и циферблат часиков у запястья передней лапки. Та ухитряется держать в коготках пилочку, кошка сидит, изящно обтачивает когти на другой.

– Давно тебя не было в Бальзамире, подруга, – говорит розовая кошка по имени Черри, не отвлекаясь от своего занятия.

– Давно, – эхом откликнулась Карри.

Ногти ненадолго перестали теребить загривок полосатой котейки, девушка погрузилась в себя, я поймал ее грустную улыбку.

– Погостишь у нас? – спросила Черри.

– Хотелось бы…

Карри вернулась к жизни, зазвучал привычный