Обещанная медведю. Вернуть ведьму - Анна Григорьевна Владимирова
Слава подала полотенце и без слов обняла меня со спины, прижимаясь щекой:
– Не ходи, а?..
– Роварский вызвал на допрос.
Ее пальцы впились в кожу, и Слава вжалась в меня сильней – не хотела меня отпускать, считала своим. Чертовски приятно было получать от неё такую реакцию. Только это все равно не обезболивало.
– Что ему надо? – зло нахмурилась моя ведьма.
– Вот как раз и узнаю.
– Давид, – положила она мне ладони на грудь, когда я обернулся, – я не хочу тебя терять. Не могу тебя потерять.
И взгляд такой взрослый, серьезный… Это точно та самая женщина, которая кричала мне, что ненавидит? Я улыбнулся и сгреб ее в объятья.
– Спасибо, ведьма, – прошептал ей на ухо и поцеловал в спутанные волосы на виске. – Это не опасно. Ты можешь меня отпустить…
– Да?
– Ага. – Я подхватил ее на руки и понес в кухню. – Я его не боюсь. У него нет ничего ни на меня, ни на тебя. Но я должен убедиться, не придумал ли он еще что-то.
– Вот тут я как раз не сомневаюсь, – нахмурилась она, когда усадил ее на столешницу. Только взгляды наши встретились, а перед мои глазами снова возник образ мальчика на руках матери. Нет, взгляд у него был как у Славки. Как я сразу не заметил? Я поправил ее волосы за ухо, сбегая взглядом, и отступил, направляясь к холодильнику под предлогом:
– Голодна?
– Нет пока, – растерянно отозвалась она. – Давид, мне плевать на твою гордость. Не едь!
– А что ты предлагаешь?
– Уехать. Мне страшно.
– Снова не веришь в меня, ведьма, – вздохнул я. – Ну зачем я тебе такой трусливый?
– Я знаю, что ты не трусливый, – горячо заговорила она. – Просто есть подлые ведьмы, Давид. Есть подлые дары. Они касаются сердца, и оно мертвеет.
Я глубоко вздохнул, тупо пялясь в нутро пустого холодильника.
– Надо, наконец, продуктов накупить. Давай, я закончу с Роварским, и поедем по магазинам.
– Возьми меня с собой, – вдруг потребовала она.
Я промолчал, но Слава не сдавалась:
– Давид…
– Мы не в инспекции будем встречаться, – отрезал я. – Слава, пора научиться мне доверять. И если я прошу остаться дома и подождать – дождаться.
Думал, она меня услышит, но ведьма не питала иллюзий по поводу своих способностей.
– Я не могу просто ждать, пока ты там рискуешь, – насупилась она.
– Я не могу знать, что ты в опасности. Мне нужно быть уверенным, что с тобой все хорошо. Тогда и рисковать можно спокойно, понимаешь?
– Мы – муж и жена, Горький! – вспылила Слава неожиданно. А я-то, дурак, думал, что прижмет уши. – Меня либо с тобой не станет, либо останемся жить вместе!
– Да нет речи о том, чтобы меня не стало! – зарычал я. – Я просто иду потрепать инспектору нервы и понять, насколько его расшатало! Слава, не беси! Останься тут!
Ведьма тяжело задышала, сверкая глазами, наполнившимися жидким огнем. А силы у нее незаурядные, как оказалось! Я даже подумать не мог. На какой-то момент подумал, она начнет швыряться в меня пламенем, и мы спалим дом к чертям, но Слава отвела взгляд и спрыгнула со столешницы, не говоря больше ни слова. Я тоже благоразумно молчал. Приготовил в тишине кофе и понес чашку ей.
Она сидела на кровати в костюме Ромки. А я вспомнил, что ее чемодан у меня в багажнике. Молча оставив кофе на верхней ступени, спустился во двор и принес ведьме вещи. И снова хотелось остаться и послушать, как она будет выговариваться самым прекрасным способом, который я когда-либо слышал. Нам нужно было время друг для друга, но инспектор Роварский хорошо это понимал. Пора было ехать. Чем быстрее покончим с этим, тем скорее начнем решать наши личные проблемы.
Я ушел, не попрощавшись. Написал Дарьяру, что уехал и что снова прошу безопасности для Славы. И что буду должен по гроб.
Но уехать от ведьмы было нелегко. Меня будто отрывало наживую. И уговорить себя, что я скоро вернусь, не получалось. Зверь не готов был отдавать ни минуты этому ублюдку. Я так долго ждал своего счастья, а теперь вынужден растрачивать семейную жизнь на этого недомерка. Злость нелегко было контролировать. Я десятки раз срывал ногу с педали газа, чтобы сбавить скорость, но снова забывался и разгонял автомобиль.
На назначенную встречу приехал вовремя. Но ублюдок заставил ждать, рассчитывая хоть на какой-то реванш. С одной стороны, это снова было хорошим знаком. Ничем другим он меня задеть не может, только мелким пакостничеством. А с другой – я все больше раздражался. И здесь снова проволочка от инспектора пошла на пользу. Я уселся на стул и прикрыл глаза, успокаиваясь. Когда Роварский нарисовался напротив с кофе, я только приоткрыл один глаз:
– Ты точно готов, или я еще посплю? Брачная ночь, сам понимаешь, выдалась бессонной… – И я нагло зевнул.
Герхард Витович только стиснул зубы, собирая губы в нитку, и уселся напротив. Что-то он сдал. Костюм потрепанный какой-то, волосы торчком… Чего же ты так хотел от Славы, что так расстроился?
– Зря ты думаешь, что влиятельный родственник тебя прикроет, – набрал он сразу разгон.
– От тебя? – наигранно удивился я. – А есть повод?
– Есть, конечно. Перся бы я сюда так рано…
Значит, повода не было. Занятно.
– Я весь внимание. – Не терпелось начать его раскатывать.
– Это я весь внимание, – пафосно уселся он напротив. – Рассказывай, как произошло, что вещдоки ускользнули?
– Я рассчитывал, что ты умеешь читать. К делу приложен мой подробный отчет.
– Читать я умею, – процедил он. – Но мы ведь понимаем, что ты не все рассказал.
– Не понимаем.
– В твоем отчете написано, что некая пособница, личность которой не установлена, похитила документы из твоего дома.
– Ну да.
– Ты врешь, Горький, – победно сверкнул он глазами.
– С чего бы?
– Я знаю, при каких обстоятельствах у тебя сперли вещдоки. И каким образом ты выбрал мою невесту.
– Ну так приложи свой рапорт, – пожал я плечами. – Опиши свою версию, вызови своих информаторов… Ты же должен знать, как делаются подобные дела.
Становилось скучно и тоскливо. Информацию он мог узнать от матери Славы. Только с чего той ему это рассказывать? Чтобы посадить собственную дочь за решетку? Нет. Она ее жизнь устроить пыталась. И свою тоже. Помочь бросить Славу в тюрьму не может входить в ее планы – смысла нет, какой бы меркантильной и бесчувственной она ни была.
А это значило, что рассказывала она это инспектору совсем при других обстоятельствах.
Сердце застучало быстрее. Я сузил на Роварском глаза, принюхиваясь.
Расслаблен. Не потеет
