Обещанная медведю. Вернуть ведьму - Анна Григорьевна Владимирова
Потому что хотел видеть. А мать понимать я не хочу. Ну что там понимать? Что у нее только деньги на уме?
Воспоминание о коротком сне все еще неприятно пекло в солнечном сплетении и сосало под ложечкой тоской. Мне было жалко того ненужного ребенка, которым была я сама. Только нервы мне сорвало потому, что я показалась себе хуже матери. Она дала мне шанс. А я своему ребенку – нет.
Глава 10
Он позвонил лично, когда Дарьяр с Ромой ушли, и я уже уложил Славу в постель. Крепко приложило Герхарда. Его голос дрожал от злости, когда он сообщал мне, что ждет завтра на допрос по возобновленному им делу.
– Завтра в восемь чтобы был в пятом участке, – процедил он.
– Что за срочность и чем я удостоился личного звонка? – усмехнулся, прикрывая голые плечи Славы одеялом.
– Празднуешь, – выплюнул он. – Мою свадьбу. Я в порошок тебя сотру, гнида.
Я лишь шире усмехнулся. Ни капли выдержки! Хотя что говорить про этих династических наследников? Если предки выделялись умом и сообразительностью, не факт что это передается их детям. Или так хотел добиться своих целей, что поставил на кон все?
– Я знаю, что ты вел свое личное расследование о преступлениях Славы. Если я узнаю, что ты скрыл от правосудия факты…
– Ты об этом не узнаешь, – уверенно возразил я. – Я же не идиот, господин инспектор. А вот то, что не знал ты – очень сомнительно.
Я был уверен, что ему в лапы прилетел лишь обрывок информации, никакой конкретики, иначе он бы уже стоял под дверью с ордером на арест. Судя по злости, которой он сочился, даже самая призрачная зацепка его взбудоражит на решительные действия. И ошибок он не просчитывает. Уверен в своей недосягаемости. Плохо для него.
Но и для меня не очень хорошо. Я пока не понимал, куда укусить его так, чтобы упокоить навсегда. Он напоминал назойливого глупого молодого волка, который бегает кругами и порыкивает, как шавка. Бесит.
– Ну, раз у тебя все, тогда спокойной ночи. – И я отбил звонок.
Тишина навалилась внезапно. Руки задрожали, а в груди запекло. Зверюга требовала объяснений, компромиссов и права голоса. Но я чертовски устал. К тому же казалось, что я неплохо все контролирую. Когда понял, что нужен Славе, необходимость сбросить звериный гнев отступила на задний план. Медведь не отказался от своей самки. Наказать – да, хотел. Чтобы неповадно было больше. Высказаться так, чтобы округа дрожала – несомненно. Но не убить, не уйти и не бросить. И я выдохнул. Позже. Может, завтра пробегусь по лесу. Но сегодня я нужен Славе. И она мне нужна.
Стоило улечься к ней, она сонно улыбнулась и юркнула мне в руки:
– Ты бегал по лесу?
– Нет.
– Пойдем вместе?
– Там холодно. Спи. Я никуда от тебя не уйду.
Треск остывающих углей в камине, запах дыма и ведьмы показались мечтой. Она моя. Наконец… Я даже мечтать об этом не мог. Был уверен, что не найду. Но мне повезло. Глупая маленькая ведьма. Ты думала, что я не прощу тебя и позволю сбежать? Дурочка… Если бы ты знала, как мне нужна.
Я зарылся носом в ее волосы и почти сразу же уснул. Только сознание выпало в какой-то туманный холодный кошмар. Я бродил по стылому лесу, утопая в почерневшей листве… Давно должен был выпасть снег, но только легкие продирало холодом, и из пасти шел горячий пар. Я будто искал что-то, а будто уже и нет – просто брел куда-то в бесконечном тумане. Ничто не нарушало тишину, кроме моего тяжелого дыхания. Когда внезапно кто-то позвал по имени. Я настороженно встал посреди затянутой пеленой поляны и огляделся.
– Давид…
Мать. Я настороженно фыркнул. Она же забыла меня.
– …Я не забыла. Я помню тебя…
Она стояла на краю прогалины у сгнившей ели. В том же платье, в котором ее похоронили. Улыбалась мне грустно. И, казалось, что вокруг нее светлеет…
Я поспешил на свет. Грудь взорвалась тоской, и я, если бы мог, заплакал. Но только ткнулся мордой ей в подол, а она присела и обняла меня за шею:
– Какой ты стал, – вздохнула. – Совсем взрослый…
Я усмехнулся. Но тут же вздрогнул от детского кряхтения где-то совсем рядом. Вскинув голову и обнаружил, что она держит в руках ребенка.
– На тебя похож, – улыбалась она. – Глаза твои…
А я замер, глядя во все глаза на малыша. Мальчик. И правда похож на меня. Он держался за мать, а мне так хотелось взять его и забрать с собой… Но я был медведем. И обернуться почему-то не мог. В груди все сильнее дрожало рычание, выворачивая наизнанку от гнева и беспомощности. Я не выдержал и заревел на всю округу…
…и подкинулся на кровати в холодном поту. За окном еще темно, Слава рядом, прижатая спиной к моему боку. Я сел и протер лицо. Шестой час. Будто и не спал вовсе.
Огонь в камине догорел, оставив лишь пепел воспоминаний о вчерашнем дне. Теплый. Я укрыл Славу и спустился вниз. Плохо. Сон до сих пор держал сердце в холодных тисках. Я помнил взгляд ребенка… И рациональное отступало, разматывая эмоции на полную катушку. Жалость, тоска, чувство вины… Я облажался, не считаясь тогда со звериным выбором, и был уверен, что обойду требование зверя забрать себе ведьму. Включи я тогда собственника, Славка бы не убежала… А поставь я метку и прими ответственность, ребенок сейчас был бы жив…
Не знаю, сколько я пялился на свое отражение в зеркале, пытаясь прийти в себя. Не время было разваливаться на части, а очень хотелось. Выпасть в звериный осадок и крепко приложиться башкой о какой-нибудь сговорчивый ствол. Но я не могу дать слабину и бросить Славку. В конце концов, это еще одна сессия словесных перепалок с Роварским, и никакой беды она не несет. Вернусь… и подумаю, что делать с этим чувством вины…
– Ты куда-то собираешься? – послышалось тихое позади.
– Да.
Я прикрыл глаза и включил кран. Хоть ненадолго сбежать
