Времени нет - Рустем Халил
— Я адвокат осужденного Олега Фростова. Меня вызывали.
Боец кивнул стоящему поодаль капитану, и Эдем был вынужден повторить свою историю в ее расширенной версии. Капитан с серым, словно засыпанным пылью, лицом забрал удостоверение юриста и отошел. Зевака перевел камеру своего телефона на Эдема, и остальные интересные стали группироваться вокруг него, решив, что этот источник способен удовлетворить их неугомонный интерес.
— Что там происходит? — спросил Эдем, не обращаясь ни к кому конкретно.
«Оператор» разочарованно развернул свою камеру, и толпа разошлась на исходные позиции. Только одна из толпы, судя по масляному пятну на застиранной футболке и шестилитровой бутылке воды у ног — местный житель, который еще не успел собрать свой кружок по интересам, проявил расположение к Эдему.
— Террористы, — со знанием дела сообщил он.
— Будь так, все посторонние машины обыскали бы, а потом убрали бы с улицы, — возразил Эдем.
— Значит, не террористы, — согласился зевака. — Я слышал выстрел.
Шлагбаум на подъездной дороге к синим воротам изолятора опустили. На балконах двух соседних пятиэтажек было немало людей — очевидно, они не спешили на работу. Эдем подумал, что это впервые жители квартир, чьи окна выходят на СИЗО, довольны таким обстоятельством.
Через минуту вернулся капитан, отдал Эдему документ и кивнул, приглашая за периметр.
— Сигареты не найдется? — капитан решил воспользоваться ситуацией.
— Я слышал, что здесь и без этого стреляли.
Капитан замедлил шаг, думая, как ответить на наглость, повернул в карман ненужную зажигалку и наконец потребовал тоном, не допускавшим возражений:
— Отдайте ваш телефон. Здесь съемка запрещена.
— У меня телефон, а не камера. И оставлю я его только на проходной у дежурного, если надо будет, — в тон ему ответил Эдем, понимая: если его пропустили за периметр, то через телефон назад не будут выгонять.
Расчет сбылся. Капитан мысленно избил Эдема резиновой дубинкой, а вслух предостерег:
— Не снимать и не звонить. У вашего клиента огнестрельное оружие.
Эдему понадобился десяток секунд, чтобы осмыслить услышанное, но поверить он не мог. Олег Фростов, тощий ботаник, которому для полноты образа не хватало очков в роговой оправе и растянутого свитера. Олег Фростов, любивший вести подсчеты на карманном калькуляторе и вместо шариковой ручки брал простой карандаш. Тот Олег Фростов, которого Эдем не смог вытащить из жерновов судебной машины, сегодня сломался и решился на отчаянный шаг.
— Что произошло? — после нескольких секунд слабости Эдем овладел собой.
Капитан сделал вид, что не услышал.
У здания следственного изолятора, отгородившись от входа полицейской машиной, управляла процессом группа в штатском. Один из ее участников, заметив Эдема, устремился ему навстречу. Его лицо показалось знакомым Эдему.
— Вам рассказали? — воскликнул он, когда до Эдема оставалось расстояние прыжка Инессы Кравец.
— Что произошло?
— Набросился на телохранителя и забрал у него оружие.
Муж взял Эдема за локоть, и тот наконец вспомнил, кто это, советник министра внутренних дел. Странно, что он узнал Эдема — их однажды познакомили, но на этом все общение и завершилось. Советник подвел адвоката в группу, ядро которой составляли силовики разных уровней и ведомств с одинаково кирпичными лицами и необъятными талиями.
— Я адвокат Фростова, — Эдем решил не ждать, пока его представят.
— Похоже, ему понадобится лучший адвокат, чем вы, — заметил один.
— Сегодня утром вашего подзащитного Фростова собирались этапировать, — советник рассказывал эту историю явно не впервые, и было заметно, что это ему приятно, подчеркивает его значимость. — Все произошло во внутреннем дворе. Он набросился на телохранителя и забрал у него пистолет. Мы считаем, что он не планировал это заранее, а воспользовался моментом, хотя начальник СИЗО (куда он, кстати, отошел?) считает иначе. Фростов выстрелил в воздух, чтобы все разбежались, и закрылся изнутри в автозаке. Требует встречи с журналистами. Хочет пожаловаться на несправедливый суд. Вот и все, что вам нужно сейчас знать.
— Не все, — Эдем чувствовал, что советник недоговаривает. — Почему вы решили, что его нападение на охранника не было запланировано?
Советник немного сник, не зная, может ли он делиться этой информацией, и ожидал помощи от присутствующих чинов.
— Сначала он требовал встретиться с вами, — влился в беседу коротко стриженый полковник с бычьей шеей; из его усталого, несколько раздраженного голоса стало ясно, кто здесь действительно все решает. — Но не успели вам дозвониться, как Фростов передумал и потребовал встречи с журналистами… А однорукому кто сообщил?
Последнее замечание полковника касалось остриженного наголо мужчины, который как раз проходил через оцепление и приближался с уверенностью атомного ледокола. На его правой руке была черная кожаная перчатка — самый узнаваемый атрибут исполняющего обязанности антикоррупционного прокурора Мостового, — кисть он потерял в боях на Донбассе. Эдем еще не встречался с Мостовым, но видео его выступления в парламенте перед утверждением пересматривалось дважды. «Может показаться, что мое обещание бороться с коррупцией это только дань традиции, не наполненная реальным содержанием. Даю слово, это не так. В нашей стране сейчас продолжаются две войны. Одна — на востоке: с внешним врагом, который скрывается в Кремле. А вторая гражданская: война коррупционеров со своим народом. В каждой из этих двух войн я твердо знаю, на какой стороне, и для меня дело чести бороться так ожесточенно, как смогу. И дело жизни, если хотите», — говорил Мостовой с трибуны, и ему хотелось верить Эдему. Видимо, поверил и президент — и Мостовому, выигравшему конкурс на должность антикоррупционного прокурора, до сих пор не утвердил. Так он и работал — и. о.
— Когда такие святоши оказываются рядом, всегда нужно проверять, на месте ли твой кошелек, — сердито заметил одно из кирпичных лиц.
Бычья шея кивнула кому-то позади Эдема, и тот успел заметить черную спину бойца спецподразделения, которое исчезало за дверью проходной. Юриста кольнуло недоброе предчувствие.
— Где он? — спросил Мостовой вместо приветствия, чем подтвердил слухи о своем тяжелом характере.
Ему могли ответить грубостью — в конце концов, он не был здесь ничьим непосредственным руководителем, но никто не хотел стать врагом одного из самых влиятельных правоохранителей страны.
— Во внутреннем дворике, у сквозного
