Незримый враг - Екатерина Соболь

– Молли, иди понюхай, – прошептал я, смущенный тем, что расследование превратилось в парфюмерную дегустацию.

Та подошла к Нэнси опасливо, как к змее, но та продолжала дружелюбно протягивать ей флакон, и Молли его понюхала.

– То же самое, – подтвердила она и стремительно попятилась обратно ко мне.

– А теперь прошу меня оставить, – любезно сказала Нэнси. – Я хотела бы отдохнуть. То, что вы держите в руках, мне не принадлежит, но я благодарна вам за поиски правды.

С уликой, похоже, не получилось. Я беспомощно глянул на флакон в своих руках. Он был и правда таким же, как тот, что Нэнси показывала Молли, только… Только более старый. Стекло тусклое, позолота на колпачке стерлась, а тот, что стоял на туалетном столике Нэнси, гордо ловя солнечные лучи, сиял, как новенький.

– У моей матери был такой, – выдохнул я. – После ее смерти безделушки так и остались на ее столике, да они до сих пор там стоят! И флакон тоже. Пока меня не отослали в пансион, я часто его нюхал, чтобы почувствовать, что она рядом. Этот флакон принадлежал вашей матери, так?

Я протянул его в ее сторону и впервые заметил: что-то в лице Нэнси дрогнуло. Едва заметная судорога мышц, которая подсказала мне, что я на верном пути.

– Моя мать умерла, когда мне еще шести не было, – мягко начал я. – А сколько было вам? На портрете в гостиной вам с сестрой тоже вряд ли больше пяти лет. Она скончалась вскоре после этого или еще долго была с вами?

– Она не скончалась, – процедила Нэнси. Я определенно задел в ее душе какую-то струну, и сама она тоже это почувствовала. – Уходите, вы в спальне дамы, и вас никто сюда не звал. Я позову на помощь.

– Не скончалась? О… Я спросил у барона, умерла ли она, а он сказал: «Нет, она, к сожалению, покинула нас». Я еще подумал тогда: странный ответ… Покинула, но не умерла. – Я глянул на Молли. – Как это?

– Бросила их? – предположила Молли.

О да. У Нэнси аж рот дернулся. Она была созданием разума: хитрой, расчетливой, умной, но чувства разуму неподвластны, и чувства сейчас ее выдавали.

– Какая мать бросит своих детей? – спросил я, нарочно стараясь надавить на больную мозоль. – Вы, должно быть, были плохой дочерью.

– Нет, – процедила Нэнси, с ненавистью глядя на меня. – А теперь уходите.

Слова – это могучее оружие. Они могут ранить больнее ножа.

– Ваша мать бросила вас, – повторил я. – Какое злодейство! Такая же красивая, такая же белокурая, как вы, но с таким же холодным…

Я охнул и уставился на Молли. Та в ответ смотрела на меня как на величайшего мыслителя вселенной. Мне все-таки удалось ее восхитить!

– Она ушла. Вы убивали женщин ударом в спину, потому что их лица не важны. Дело не в них, дело в ней. В ваших воспоминаниях она уходит снова и снова, а вы пытаетесь ее остановить, да все без толку. – Я сдавленно вдохнул и поднял флакон повыше. – Вы налили воду во флакон духов своей матери и подбросили Муру, когда здоровались с ним. Вы хотели его подставить, да только не предусмотрели, что к чайному столу он даже не подойдет. Вы так настойчиво его приглашали, а он обошелся без вашего чаю! Даже сел как можно дальше от вас, но план-то уже было не перестроить.

Я широко улыбнулся. Похоже, с учетом состояния моего лица и зубов это выглядело довольно пугающе. Нэнси, до этого стоявшая как статуя, вздрогнула и завопила во весь голос:

– Лиам! Папа!

Папа мгновенно взлететь по лестнице был уже неспособен, а вот Лиам, похоже, услышал крики даже с улицы. По ступеням простучали шаги, и он ворвался в комнату с перекошенным от ярости лицом. Ох, бедный простак.

– Эти двое, они на меня напали, уведи, уведи их, – прошептала Нэнси, дрожащей рукой указывая на нас с Молли.

По ее щеке скатилась слеза, и я восхищенно присвистнул.

– Слезы вам особенно удаются. И еще, конечно, умирали вы великолепно. – Вспомнив об этом, я сам разозлился. – Смерть священна, но, похоже, не для…

Договорить я не успел, потому что Лиам врезал мне кулаком по лицу с такой силой, что я отлетел и брякнулся на ковер. В шее что-то хрустнуло, но мне уже было все равно. Я умирал, так или иначе, – но пока я хоть как-то дышу, ничто меня не остановит. Лиам, похоже, прочитал это в моих глазах, потому что рванулся ко мне снова, и тут на него бросилась Молли. Они сцепились, а я, не вставая с ковра, громко сказал:

– Лиам, помните, Нэнси сказала нам, что вы были с ней в утро смерти Элизабет, а вы тогда еще так неуверенно кивнули? Потому что вы ее, дайте угадаю, в то утро и не видели. Решили, что она врет, потому что благородно защищает вас от подозрений? Она себя защищала. Видимо, Элизабет наконец догадалась, что происходит. Нэнси какой-то хитростью выманила ее на площадь и убила.

К счастью, мое выступление заставило Лиама выпустить волосы Молли и обернуться ко мне. В глазах у него мелькнула неуверенность и даже что-то похожее на панику.

– Мисс Нэнси – благороднейшая из женщин.

– Ну, это некоторое преувеличение.

Я сел, держа голову одной рукой. Все еще висит очень низко, но не отвалилась, и на том спасибо.

– Не подходи! – процедил Лиам, когда мне все-таки удалось встать. – Я буду защищать ее даже ценой своей жизни!

– Умеете вы, Нэнси, влюблять в себя мужчин.

– Можно подумать, на вас это не действовало, – ядовито пробормотала Молли, бережно поправляя свое желтое платье.

Я сделал вид, что не слышу, потому что она, увы, была права: ум и красота Нэнси ослепили меня, как свет фонаря в лицо, и за этим светом я не замечал фактов.

– Лиам, детектив Мур тоже влюблен в нее, потому и взял вину на себя. Только любовь способна толкать на такие глупости. Нэнси, вы с Муром познакомились, когда слуги позвали его в ваш дом после смерти виконта, так? Не сомневаюсь, он был тронут вашим раскаянием и не ради должности взялся спасти вас от скандала, а ради ваших прекрасных плачущих глаз.

Я шагнул к Нэнси, и верный Лиам тут же заступил мне дорогу. Честное слово, лучше бы он тратил свою верность на кого-то, кто этого больше заслуживает.

– Вы с ним начали тайно видеться, от Мура и узнали о первой женщине, которая избегла правосудия. Амелия Макартур действительно убила своего мужа, а доказать этого он не смог. Так? Что вы почувствовали, когда увидели ее портрет, сделанный полицейским художником? О чем подумали? О том, что она похожа на вашу мать и так же безжалостна? Вы сразу решили убить ее