Преддверие войны - Алексей Птица
Женевьева напряглась, не ожидая от матери такого откровенного разговора, но отступать уже некуда.
— Я подумаю, маман. Спасибо тебе за ясный ответ, я теперь знаю тот круг людей, за которых я могу выйти замуж по любви, если таковая вдруг случится.
— Пожалуйста, и не надейся, что тебе достанется в мужья Дегтярёв, хоть он и получил титул барона. Да-да, я знаю о том, как и понимаю, что ты интересуешься им, но не важно. Так вот, он хоть и получил титул барона, причём, лично от императора, но это всё равно не даёт ему никаких преимуществ перед тобой, он по-прежнему беден, несмотря на получение небольшой премии и хорошей, это я должна признать, стипендии. Всё это, по сравнению с нашим достатком, сущие гроши, и ты, моя дорогая, помни об этом. Перспективы у него, несомненно, есть, но весьма скромные, и десять тысяч злотых ему ещё копить и копить. К тому же, мужчины существа непостоянные, они рабы своих инстинктов и желаний. Появится на горизонте девушка не хуже, чем ты, но гораздо беднее и без титула, он подумает, подумает и решит жениться на ней. Ведь лучше иметь синицу в рукаве, чем мечтать о журавле в небе. Увы, это так, с годами ты поймёшь это сама, а пока просто прими на веру.
Женевьева внимательно слушала мать и всё больше хмурилась, а под конец разговора ей и вовсе захотелось разрыдаться. Да, она поняла, что мать чувствует и видит гораздо больше, чем показывает, и была благодарная ей за деликатность, но в то же время, откровенно жестокие слова ранили нежную девичью душу.
Женевьева понимала, что мать рассуждает мудро, да и прав у неё на Дегтярёва нет никаких, как и возможностей привязать его к себе. Значит, её любовь напрасна, и так и останется обычным романтическим увлечением по отношению к человеку, который ниже её на социальной лестнице.
Боже, если бы она являлась обычной баронессой, они бы давно гуляли вместе, обнимались и целовались, а сейчас куча условностей, правил, беспощадных ограничений не дает воплотить это. И что она может сделать, чтобы их преодолеть? Да ничего, у неё остаётся только надежда, хотя нет, она может попытаться помочь Фёдору достичь большего, чтобы после этого он смог по праву завладеть ею. Но если на пути к вершине власти он забудет про неё и все усилия пропадут, что тогда?
На этот вопрос Женевьева не могла себе ответить, слишком тяжело сознавать заранее неуспех всей задуманной ею авантюры, призрачной и аморфной. А ещё известие о том, что Фёдор познакомился с какой-то девицей. Женевьева решила, что надо хотя бы взглянуть на неё, чтобы понять, на какую барышню запал Дегтярёв.
Может, писаная красавица, а может, и без слёз не взглянешь, но зато богатая. Одним словом, нужно взять паузу и ждать развития дальнейших событий, тем более, скоро сессия и Дегтярёву станет сложно поддерживать отношения, с кем бы то ни было, а потом сразу начнется полевая практика и каникулы, на которые он вынужденно покинет Павлоград.
— Я подумаю, мама.
— Подумай, дочь. Со временем всё схлынет и останется только понимание, не стоит себе портить заранее жизнь. Всё со временем уляжется, и любовь пройдёт, тем более, о взаимности, я так поняла, речь не идёт?
— Нет.
— Тогда отпусти ситуацию, и пусть она решится сама.
— Хорошо, мама.
Глава 13
Женевьева и Лиза
Сессию я хоть и с большими трудностями, но всё же, сдал на отлично, помог декан факультета, и теперь предстояла летняя практика. Наступила вторая декада июня, и через неделю все студенты готовились выехать за город, на неизвестный мне полигон, где она, собственно, и пройдет, а пока оставалось свободное время, я решил заняться пистолетом.
В академии имелась своя лаборатория, студентов туда, конечно, пускали, но нехотя и редко. Впрочем, во время сессии и сразу после сдачи экзаменов она пустовала, и появлялась возможность, не оглядываясь на других, экспериментировать вволю, вот мы с Петром и начали там заниматься осуществлением своих планов по модернизации оружия.
Общее понимание того, что я хотел получить на выходе, у меня имелось, орудие для приложения своих титанических усилий, тоже, деньги на различные мелочи и несуразности также присутствовали, и мы начали.
Больше всего познаний в огнестрельном оружии продемонстрировал Пётр, которому оружие безумно понравилось, даже больше, чем мне. Я же рассказал ему идею, показал её, обосновал и указал примерный путь реализации направления. Примерно так мне это показалось.
Мне хотелось бы привлечь к этому проекту и Женевьеву, с её весьма интересным даром, ведь она могла придавать любому материалу совершенно новые свойства, и с её помощью можно изрядно облегчить оружие, в то же время, сделав его крепче. Но, увы, я с ней сейчас совсем не общался, да и не мог. Другой факультет, другой уровень, другие друзья.
Я несколько раз видел её издалека, даже порывался к ней подойти, но в последний момент меня что-то останавливало, может, её холодный взгляд или вечно крутящиеся рядом подружки, особенно Марфа, которую я про себя называл конопатым Пинкертоном. Был такой сыщик в одном детективном романе.
Эта Марфа вечно совала свой курносый нос, куда ни попадя, причем, чрезмерно, что иногда удивляло, а чаще раздражало. К сожалению, все это не дало мне возможности решиться и откровенно поговорить с Женевьевой, и я отложил разговор на время окончания полевой практики,
