Дядя самых честных правил 10 - Александр Горбов
— Подарок моего господина, — Хотепка захохотал, — да правит он во веки веков!
Золотая вещица щёлкнула, и над ней появились полупрозрачные золотые крылышки. С басовитым гудением она взлетела в воздух и застыла перед лицом хранителя. Да это же жук! Золотой навозник-скарабей!
— А…
Хранитель начал поднимать руку, пытаясь заслониться от жука, но не успел. Скарабей выплюнул струю пламени, превратившую мертвеца в пылающий факел. Закричав, хранитель заметался по коридору, натыкаясь на стены и роняя на землю искры. А жук стрелой подлетел к двум другим мертвецам и тоже облил их огнём. И золотым росчерком исчез из виду.
Захохотав, мумия соскочила с носилок. Глаза у неё горели багровым огнём, а проломленные рёбра срастались на глазах. Она указала на меня и крикнула:
— Убейте мёртвого и приведите ко мне живого! Быстро!
Прыгнув, будто тушканчик, мумия приземлилась на ступенях и рванула вверх по лестнице.
Носильщики бросили паланкин, достали кривые ножи и толпой двинулись на меня. А за спиной послышался звон клинков и яростное рычание Кижа — высокий хранитель, вооружившись кривым мечом, атаковал бывшего поручика. Спасибо тебе, призрак императрицы, за предупреждение!
— Да чтоб вам всем пусто было!
Бить «молотом» или даже огненным всполохом в каменном коридоре было не лучшей идеей. Чёрт его знает, куда ударит рикошетом заклятие от стен, пропитанных магией. Так что оставался не слишком большой выбор средств, и я взял самое действенное — Скудельницу. Без замаха ударил бичом из костей по носильщикам и ухмыльнулся, когда первые трое рухнули как подкошенные. Они были обычными людьми, какого-нибудь низшего ранга посвящения, и их души отправились во владения Хозяйки. Ещё удар — и шесть тел улеглись беспорядочной кучей.
Я обернулся, собираясь помочь Кижу. Мертвец рубился с высоким хранителем, глаза которого пылали тем же багровым светом, что и у мумии. Оба фехтовальщика оказались мастерами своего дела, и ни один не мог взять верх. Клинки сталкивались, сталь звенела, а от их стремительных движений рябило в глазах. И не было никакой возможности ударить хранителя Скудельницей, чтобы не задеть и Кижа.
— Захид! — выкрикнул высокий. — Закрой вход! Они не должны выйти отсюда! Наш господин желает получить души этих святотатцев!
Толстячок, стоявший столбом и наблюдавший за схваткой выпученными глазами, вздрогнул, часто закивал и кинулся по коридору к выходу.
Киж воспользовался тем, что высокий отвлёкся, и прыгнул вперёд. Отбил изогнутый клинок и без замаха вонзил любимый палаш в горло хранителю. Тот захрипел, багровый свет в глазах погас, и он начал валиться на пол.
— Дима, останови второго!
— Так точно!
Выдернув лезвие из противника, Киж бросился за убегающим толстяком. Но едва он пробежал десяток шагов, как за ним с грохотом рухнула каменная плита, перегораживая коридор. Разделяя нас и запирая меня наедине с мумией.
— Мяу! — Мурзилка, взъерошенный и злой, требовательно позвал меня, стоя на ступенях лестницы. — Мя!
Собственно, других вариантов у меня и не оставалось — если кто и знал, как выбраться отсюда, то это был сбежавший Хотепка. Нужно было найти гадскую мумию и потребовать расчёт за внезапно учинённую подлость.
Оставив в каменном туннеле трупы носильщиков и сгоревших дотла хранителей, я побежал вверх по лестнице вслед за Мурзилкой.
Глава 20
Последний довод
Лестница привела меня в погребальную камеру. Здоровенный зал с высоким сводчатым потолком, магическими светильниками на стенах и гладким до блеска полом. В центре зала находился каменный саркофаг, украшенный резьбой в виде крылатых богов. Крышка на нём была сдвинута, и изнутри поднимались густые струйки дыма — золотой скарабей добрался до мумии фараона и обратил её в пепел.
Мурзилки нигде не было видно, а у дальней стены стояла «наша» мумия. Чёрным угольком она торопливо рисовала на стене какие-то странные значки. Перевёрнутый зонтик, загогулина, полукруг и закрашенный кружок, животное, похожее на собаку. Последним символом должен был стать сидящий человечек, но уголёк крошился в пальцах, и рисунок оставался незаконченным. Мумия обернулась, сверкнула на меня багровыми глазами и судорожно попыталась закончить рисунок.
— Хотепка! — я двинулся прямиком к нему, сжав в руке кнутовище Скудельницы. — Как ты посмел, лукавый, презлым заплатить за предобрейшее? Повинен…
Я не успел самую малость. Последняя линия замкнулась, и надпись вспыхнула ослепительным светом.
— Господин мой! — завопила мумия и упала на колени. — Пришёл твой час, Могучий! Владыка песчаных бурь, бог утренних и вечерних сумерек! Приди же, великий Сет, господин ярости!
Надпись погасла, и из стены вышла огромная, в три моих роста, фигура. Обнажённый торс, бугрящийся мышцами, одна рука сжимает крест анх, другая держит посох с раздвоенным концом. А вот голова у него была не человечья, а какого-то странного животного с вытянутой мордой и длинными ушами.
— Великий Сет, — закричала мумия, протягивая руки к фигуре, — я привёл врага твоего, дабы ты омыл ноги в крови его и возрадовался! Убей его и царствуй вечно, владыка!
Голова Сета повернулась, и он уставился на меня тяжёлым багровым взглядом. Выдержать давление бога, пусть и падшего, было невозможно. Страшная тяжесть обрушилась мне на плечи, и я упал на одно колено, пытаясь не растянуться ничком. Рука со Скудельницей безвольно повисла, а из носа побежала горячая струйка крови.
— Выходи, сын моего недруга и мой враг! — загрохотал голос Сета. — Сразись со мной и прими смерть достойно, а не беги как трусливый пёс!
В груди у меня вспыхнула пламенная звезда, и погребальная камера сотряслась от злого рычания. Я заорал изо всех сил, когда из меня начал вытекать Талант. Разрывая по живому все связи, Анубис покидал смертное пристанище. Не жалея ни себя, ни свою временную оболочку, он рвался из моей груди, изливался из носа и рта, обжигая потоками силы.
— А-а-а-а!
Я слышал только свой крик, ослеплённый болью и эфирным огнём. Не глазами, а остатками Таланта я видел, как напротив Сета сплетается равная ему фигура с собачьей головой. Анубис, проводник мёртвых и страж весов, принял вызов Павшего и явился на бой.
— Рад тебя видеть, враг мой! — Голос Анубиса сотрясал пирамиду до основания. — Хорошо, что ты не сдох, а дожил до этого момента, и я дважды смогу снять твою нечестивую шкуру. Но на этот раз ты уйдёшь во тьму и больше не вернёшься!
— Ты глуп, шакалоголовый. Здесь нет Исиды и ублюдка Гора, ты остался один и
