Обещанная медведю. Вернуть ведьму - Анна Григорьевна Владимирова
– Не будешь брать у меня деньги? – продолжала допытываться я.
– Я не думал об этом, – серьезно сообщил он. – С одной стороны, мне нравится, что ты готова вкладывать в общее будущее. Мне это очень нравится.
Он сделал паузу, чтобы улыбнуться мне и вернуть взгляд на дорогу. – С другой, я могу обеспечить тебя. И дом тоже могу купить. Единственное: можем еще подумать и посмотреть разные варианты…
– Не хочешь дом Дарьяра?
– Я немного отшельник, – замялся он, но тут же усмехнулся. – Не очень люблю, когда близко кто-то есть. Наверное, это звериное…
– Ладно.
Его отказ не испортил настроения. Наоборот – появился азарт и такая приятная надежда на будущее, что аж кончик языка закололо от предвкушения. Мы найдем место, которое устроит обоих.
Только перед глазами вдруг возник образ стеклянного замка. И как его разбивает волной до основания…
– Слав?
Я моргнула и порывисто вздохнула, глядя на Давида.
– Что такое?
– На какой-то момент показалось, что у нас и правда может быть все, – улыбнулась грустно.
– Если мы для этого все сделаем, то будет. Мне нравится, как ты стараешься. – Он нашел мою руку и коротко сжал. – Слав, не все сразу, мы женаты второй день.
Я улыбнулась против воли и вздохнула свободней, отдаваясь этому второму дню с головой. А он выходил неординарным.
Стоило прибыть на место, нас взяла в оборот целая команда, нанятая дядей Давида. Сначала мы угодили к стилистам, и это было нечто особенное. Нас одевали то в одно, то другое… И если меня не нужно было уговаривать показаться из-за ширмы, то с Давидом у стилистов не особенно сложилось.
– Оставьте только это, – рычал он из примерочной, а я стояла за шторой, улыбаясь и кусая губы. – Нет, вот это я не надену.
– Что там? – спросила я.
– Рубашка в цветочек! – тихо возмутился он, когда стилист умчался. – Я же не какой-то… мальчик-зайчик!
– Естественно, ты же медведь, – улыбалась я.
Мне это все доставляло удовольствие. Давид вышел в проход и сузил на мне глаза. Я стояла в белом брючном костюме, сложив руки в карманы. Широкий вырез на пиджаке будоражил даже мое собственное воображение и, естественно, привлек мужское внимание.
– Красиво, – заключил он скупо, но взгляд рассказал мне все.
А главное – он мог быть обычным мужчиной, которому нравится любить глазами.
На него только и сумели напялить черную рубашку и строгие деловые брюки. У меня губы растянулись в улыбке восхищения.
– А тебе бы подошло работать в инспекции, Горький, – улыбнулась я. Его взгляд потемнел и стал под стать образу. – Носить тебе кофе было бы чистым удовольствием.
Мы были «черное» и «белое». Насколько же все не так, как кажется!
– Давайте попробуем с тем, что есть, – влетел в комнату фотограф. – Дайте посмотрю на вас! О… Ну огонь! Зачем тут та рубашка в цветочек – тоже не пойму.
Я улыбнулась Давиду, а он взял меня за руку и повел в локацию для съемки. Засверкали вспышки, зазвучали команды и бесконечная восхищенная трель фотографа, но ничто меня сейчас не напрягало. Я упивалась тем ощущением себя, которое возникло рядом с Горьким. Не узнавала свой новый образ, но в нем было так же комфортно, как и во всей этой лжи себе. Сложно было даже мечтать об ощущениях уверенности, расслабленности и нужности, которое мне обещал Давид каждым прикосновением.
– Вот так! Да! Молодцы! А теперь сзади ее обними. Отлично!
После студии нас повели в нижние ярусы торгового центра и протащили по всему доступному интерьеру вплоть до детской карусели, на которой я уже просто впала в детство. Играть ту жизнь, которую очень хочется, легко. Особенно когда все вокруг делают вид, что мы взаправду. Но когда все закончилось и пришлось вернуться на землю, показалось, что ни одной частички этой иллюзии в душе не зацепилось. Я поникла, настроение испортилось.
Давид почувствовал.
– Хочешь, поедем к твоей матери? – Правильно все понял. – Чего конкретно ты боишься?
Мы остались в примерочной, отгороженные шторой от всего мира. Давид стоял позади и смотрел на меня в зеркало.
– Я говорила…
– Ты говорила непонятно – что у нее дар разрушать все. Но что конкретно она может сделать?
– Может наговорить тебе чего-то обо мне, – тихо отозвалась я. – Или поставить какой-то заготовленный ультиматум, который мы не сможем проигнорировать… И заберет меня у тебя.
– Я обещал, что останусь на твоей стороне, что бы ни случилось. – Его взгляд в зеркале потемнел настолько, что, показалось, стекло пойдет трещинами. – Никто тебя у меня не заберет. Но бегать от того, что боишься – не вариант, Слава. Иногда надо повернуться лицом и дать бой.
– Ты так уверен, что тебя ничто от меня не оттолкнет?
– Ты кого-то убила? – вдруг спросил он серьезно.
Мой взгляд дрогнул. Я тяжело сглотнула, пытаясь сбежать от внимания Давида, но в окружении зеркал это оказалось непросто. И он не позволил уйти от ответа – шагнул ко мне и сцапал в руки:
– Даже если так, Слава, смысла бегать нет. Ни от кого. Объясни мне. Я помогу… Нельзя оставлять матери зацепки, за которые она может потянуть. Ты своим страхом даешь ей силу.
– У меня никого не осталось, кроме тебя и Сюзанны. Я пока не уверена, что… не вернусь в психушку, если потеряю тебя.
Он стиснул протестующе зубы и обнял меня, прижимая к себе. Вот откуда он знал, как надо и как лучше? Просто дал мне опору, когда я в ней нуждалась, и не задал больше ни одного вопроса.
…Мы вышли из студии за полдень. Пришлось остаться при полном параде, потому что дядя Рустем не собирался оставлять нас в покое. Возле ступеней уже ждал лимузин и незнакомый мужчина со свадебным букетом и шампанским.
– Это вам от господина Ворончака, – торжественно вручил он мне букет. – Прошу.
– Это же всего один день, да? – прошептала я Давиду с надеждой на ухо, когда мы уселись в машину.
– Да, – заверил он и сжал мою ладонь.
Только тут я опустила взгляд на букет. Красивый. Белоснежные розы вперемешку с нежными маленькими цветочками собраны тугой лентой с ювелирным креплением, так гармонирующим с моим кольцом. Наверное, только тут я почувствовала себя… невестой. Лимузин мягко катился по городу, Давид задумчиво сжимал мою руку, временами отвечая на звонки… Все они были поздравлениями от тех, кто его знал.
– Откуда они все знают? – спросила я у него между звонками.
– Дядя. Интервью с нами уже вышло, – нахмурился он.
А я улыбнулась:
– Горький, у нас – настоящая
