Дочь врага Российской империи. Гимназистка - Василиса Мельницкая
Она кивнула. И сказала со злорадством:
— Савка тебя бросит. Наиграется — и бросит. Вот тогда я и почувствую себя отмщенной.
— Оля, я нашла замену. Рыжую и…
— Где⁈ — Ольга подскочила. — Где она? Это правда?
— Правда, — подтвердил Бестужев, возвращаясь к столику с пустыми руками. — Сейчас все принесут. Яра, подвинься.
Он сел рядом со мной. И за плечи приобнял. Так собственнически, что меня передернуло.
— Не перегибай, — попросила я, сбрасывая с плеча его руку. — Мы не пара.
Ольга смотрела на нас задумчиво.
— А я, пожалуй, тебя понимаю, — сказала она Бестужеву. — Все какое-то… разнообразие.
— Оля, пожалуйста… — Он взглянул на нее с упреком.
— Молчу, молчу. — Она откинулась на спинку диванчика, скрестила на груди руки и перевела взгляд на меня. — Яра, имей в виду, чем сильнее ты сопротивляешься, тем сильнее его интерес.
— Оля! — воскликнул Бестужев.
— Пойду, пожалуй. — Я поднялась и легонько толкнула его в плечо. — Пропусти.
Бестужев с места не сдвинулся, зато свирепо уставился на Ольгу. Она закусила губу, в глазах блеснули слезы.
— Оля, тебе нужна помощь или ты сдалась? — тихо прорычал Бестужев.
— Нужна… — прошептала она. И вскочила: — Я сейчас вернусь. А ты… расскажи ей всё.
— Всё? — уточнил он. — Ты уверена?
— Лучше ты, чем кто-то другой! — выпалила Ольга и, схватив сумочку, убежала.
— Она… ушла? — спросила я, так как Бестужев продолжал сидеть, как каменное изваяние: молча и неподвижно.
— А? — Он словно очнулся. — Нет. Макияж в дамской комнате подправит и вернется. Яр, сядь, пожалуйста.
Я чуть не брякнула, мол, спасибо, что позволил остаться. Характер я показала, а уходить не хотелось. Может, передо мной и спектакль разыгрывают, но уж больно сюжет интересный.
Я села, попытавшись отодвинуться от Бестужева, но на маленьком диванчике это затруднительно, разве что втиснуться в угол… или перебраться на подлокотник.
Бестужев вздохнул, однако с места не сдвинулся. Принесли блюдо с пончиками, посыпанными сахарной пудрой, три чашки с кофе и две креманки с мороженым. В них — по три шарика пломбира, политые шоколадным сиропом.
— Почему бочковой? — спросила я, попробовав кофе. — На вкус… обычный, с молоком…
— И со сгущенкой, — сказал Бестужев. — Еще там, кажется, цикорий есть.
— И при чем тут бочки?
— В столовых его из цилиндрических сосудов, на бочки похожих, разливают. Половником.
Я фыркнула и потянулась за пышкой. Дешевый напиток для простых людей — экзотика для аристократов. Это они так с жиру бесятся?
— А ты потолстеть не боишься? — вдруг с любопытством поинтересовался Бестужев, наблюдая, как я зачерпываю мороженое с сиропом, кладу его на пышку и с наслаждением кусаю.
Рассказывать о розыгрыше он отчего-то не спешил. Впрочем, и Ольга не возвращалась.
— Не-а, — ответила я, облизывая губы. — Я ведьма. Ем и не толстею.
Отчасти это правда, метаболизм мне достался хороший. Но и спортом я занималась регулярно: теннисом, верховой ездой, танцами.
Он удовлетворенно кивнул.
— В двух словах… Ольга влюбилась.
Вот так, без перехода. И без подробностей.
— И? — спросила я, так как Бестужев упорно молчал.
И, впрямь, решил ограничиться двумя словами?
— Безответно, — добавил он.
— Это ревность?
— Что? — Он уставился на меня непонимающе.
— Тебе так тяжело дается рассказ об Ольге…
— А, нет! — Он выдохнул, сбрасывая оцепенение. — Вспоминал, как это произошло. Я Шереметева и раньше знал, хоть он и кадет. Пересекались. А Олю родители в строгости воспитывали. Мы дружили, потому что дружны наши родители…
Не уверена, что мне нужны такие подробности. Однако Бестужева не перебивала.
— В гимназии есть совместные занятия с кадетами военного училища, — продолжал он. — Там Оля и познакомилась с Шереметевым.
Фамилия знакомая. С Матвеем мы больше не встречались, но я его не забыла. Генеалогическое древо Шереметевых я знала хорошо, так как этот род входил в семерку. Знала и то, что Матвей выбрал карьеру военного.
— Вообще, он парень неплохой. Нормальный. — Бестужев залпом выпил свой кофе. — Только Ольку всерьез не воспринимает. А она вбила себе в голову, что он ее судьба. Ну, или… из упрямства. Потому что проигрывать не любит. Короче, он пообещал ей три свидания, если она приведет на день рождения старика Лопухина рыжую девушку. И та предстанет перед именинником обнаженной.
— Обнаженной… — повторила я. И зло уставилась на Бестужева. — Обнаженной⁈
Он развернулся ко мне и застыл, явно ожидая чего-то.
— Так и знала, что вы врете, — буркнула я, отворачиваясь.
— Яра, ты…
Его голос звучал удивленно.
— Ты чего-то другого ждал? Может, благодарности, за то, что отговорил?
— Другого, — согласился Бестужев. — Пощечины. Ты не сдерживайся. Я заслужил.
— У вас так принято?
— У нас…
— У вас. В высшем свете. — Я не скрывала сарказма. — Знаешь, а тебе повезло. Всем вам. Я же, и правда, ведьма. Сотворили бы такое, и я вас прокляла бы.
Обиды не было, только чувство облегчения. Все же хорошо, что я отказалась. После такого позора войти в ближний круг семерки невозможно.
— Передумала нам помогать? — Во взгляде Бестужева вновь появилась насмешка. — Предупредишь соседку?
А вот это… неприятно. Не слова Бестужева, а собственное желание. Я не хотела отказываться от мести.
— Передумала? — испуганно спросила подошедшая Ольга. И обрушилась на Бестужева: — Ты же за нее поручился!
— Не передумала, — сказала я. — Давайте обсудим, как вас с ней познакомить.
Довольная улыбка на лице Бестужева красноречиво говорила о том, что он во мне ни капли не сомневался.
Глава 24
Сомневалась ли я в своем решении? Еще как. Я старательно избегала интриг, никогда никого не подставляла, не подличала, не мстила. Но…
Я не смогу добиться справедливости, если буду честной и порядочной. Если бы я знала, что конкретно могу сделать, чтобы отца оправдали! Но я все еще не понимала, что произошло десять лет назад, и никакие архивы не помогут мне выяснить правду. Единственный путь, доступный мне сейчас — стать своей в компании молодых аристократов, детей и внуков семи
