Сказки нового Хельхейма - Макс Фрай
Он достал из кармана медицинскую маску, поспешно надел – может, если объявили локдаун, в маске штраф будет меньше, или вообще никакого? – развернулся и побежал обратно, скорее домой. Интернета нет, это плохо. Нельзя узнать новости. Но лучше уж дома без интернета, чем штраф и расстрел. Про новости можно спросить соседей, – убеждал себя Хенрик. – Выйти на балкон и позвать, может, услышат. Или просто в дверь постучать? В гости ходить наверное тоже нельзя, если снова локдаун. Но можно же, не выходя из квартиры, новости рассказать. Я бы рассказал, если бы меня спросили, – неуверенно подумал Хенрик. – Это же не страшно, наверное? Не запрещается поговорить через дверь?
* * *
Во дворе на лавке сидела соседка в ярко-красном пуховике; ну, то есть, скорее всего, соседка, зачем бы кому-то рассиживаться в чужом дворе. Дом был небольшой, четырёхэтажный, всего два подъезда, двадцать с чем-то квартир, но у Хенрика была плохая память на лица, переехав, он с соседями не знакомился и ни о чём с ними не говорил, просто здоровался со всеми, кого встречал возле дома, этого совершенно достаточно, чтобы прослыть нормальным и даже приятным человеком. Вежливость – удобная вещь.
Увидев соседку, Хенрик обрадовался: ага, значит, во двор выходить всё-таки можно! Правда тут же засомневался: а может, нельзя, просто эта тётка вышла на свой страх и риск? Ладно, – подумал он, – в любом случае, она наверное знает новости. Это я один такой неудачник без интернета, а у людей дома телевизоры, радио, и что там бывает ещё.
Соседка тоже его увидела и взмахнула рукой, подзывая подойти поближе. Хенрик привычно смутился, он стеснялся незнакомых людей, но привычно же взял себя в руки, напомнил себе: самое худшее, что может случиться – я ей не понравлюсь, подумает, что я глупый, и у меня давно не мытая голова, может, потом домашним расскажет и, возможно, другим соседям насплетничает, но это не страшно, за немытую голову не убивают, даже здороваться не перестают. Он давно научился так с собой говорить, напоминать, что люди не особо опасные. А что неприятные, так это совсем не беда.
Соседка принадлежала к тому типу женщин, которых Хенрик инстинктивно побаивался; на самом деле, он всех людей инстинктивно побаивался, но тёток, вроде неё, больше, чем остальных. Такие, ещё не старухи, но уже и не женщины, бесполые от возраста и усталости существа. Прилично одетые, холёные, некрасивые, строгие, как училки; собственно, многие из них действительно работают в образовании, у него самого сперва в школе, потом в универе добрая половина таких была.
Хенрик подошёл к соседке и только тогда заметил, что у её ног сидит большая чёрная собака – он подумал тогда, что собака, разглядывать особо не стал. Ему было не до собаки, он пытался побороть парализующее смущение, усугублённое учительским видом соседки, и спокойно, вежливо, не заикаясь, расспросить её о новостях.
Сел рядом на лавку, как в прорубь ныряют; он-то сам никогда не нырял, но смотрел видео в интернете и понял, что многим бывает трудно решиться, но они всё равно ныряют, непонятно, правда, зачем. Вдохнул, выдохнул, заговорил, наверное, слишком тихо, но уж как получилось: «Добрый день, вы не знаете, что происходит в городе? Это, случайно, не новый локдаун? Я обычно читаю новости, но сегодня у меня с раннего утра интернета нет…» Про раннее утро ввернул нарочно, чтобы соседка не догадалась, что он спал почти до полудня, люди не любят тех, кто поздно встаёт.
Собирался продолжить, но осёкся под взглядом соседки, таким тяжёлым, словно она пришла его арестовать.
– Есть одна новость, – наконец сказала соседка. – Тебе, по идее, должна понравиться. Всё вышло, как ты хотел.
Пока Хенрик панически думал – а чего я хотел? Она-то откуда знает? И почему она ко мне на «ты» обратилась? Это значит, не уважает? Или наоборот, считает своим? – лежавшая у её ног чёрная собака сказала человеческим голосом, высоким и звонким, как у совсем юной девчонки:
– Поздравляем победителя Последней Мировой Лотереи! Кстати, маску можете снять, здесь нет полиции. Но если она вам нравится, можно и не снимать.
Хенрик во все глаза уставился на собаку и только тогда увидел, что никакая она не собака. Вообще не похожа. Скорее уж осьминог. То есть, не совсем осьминог, но если сравнивать это странное существо с чем-то хотя бы по картинкам знакомым, то всё-таки с осьминогами. По крайней мере, у говорящей штуковины были щупальца. Много щупалец. Гораздо больше, чем у настоящего осьминога. Их покрывал густой чёрный всклокоченный мех, примерно как у ньюфаундленда, только ещё длиннее. Из меха выглядывала небольшая голова, гладкая и блестящая, почти целиком состоящая из зубастой пасти. Причём пасть каким-то удивительным образом казалась гораздо больше, чем сама голова.
В сознании Хенрика одновременно возникли две взаимоисключающие идеи: «это всё-таки сон» и «мне конец». Попытался проснуться, но не проснулся; впрочем, в кошмарах так и положено. Даже с лавки едва привстал и тут же рухнул обратно. Ноги были как ватные, до сих пор с ним ничего подобного не случалось, только в книжках в детстве читал и считал, писатели выдумывают, преувеличивают. Но оказалось, нет.
– Да чего ты трясёшься, – раздражённо сказала женщина в красном. – Возьми себя в руки. Ты же мужчина, тебя, по идее, храбрым должны были воспитывать. У вас же ещё сохранилась эта традиция? По крайней мере, мне так говорили, я-то по здешним обычаям не специалист. Короче, давай, соберись, тем более, что бояться нечего, да и поздно. Жизнь закончилась, опасностей больше нет.
– Как – «закончилась»? – пролепетал Хенрик.
– Да так, взяла и закончилась. У
