Дядя самых честных правил 10 - Александр Горбов
— Это тагелла, песчаный хлеб.
Освещённый последними лучами заходящего солнца, он с особой торжественностью разломил лепёшку на куски, раздавая их нам и своим людям.
— Только мы, народ имощаг, едим его. Ешьте и вы, становясь через него нами.
Дождался, пока мы попробуем угощение, и объявил:
— Сегодня вы получите новые имена, какие положены кель-тагельмуст, людям покрывала. Ты, — он указал на Ваську, — будешь Ахамук.
Один из туарегов подал моему камердинеру длинный синий шарф-тагельмуст и помог намотать вокруг головы, закрывая лицо. Другой положил ему на колени меч-такубу.
Вторым получил имя Киж, став Иклу, а вместе с ним тагельмуст и меч. Диего стала Шеку, а Таня — Тингелуст. Им были положены только покрывала на голову и амулеты-тамашек.
Я был последним, к кому обратился аменокаль.
— Твоё же имя…
В этот момент из-за скалы выскочил маленький тушканчик. Застыл, рассматривая людей, громко пискнул и длинными скачками умчался в пески. Туареги переглянулись, и аменокаль рассмеялся.
— Да будет так! Пустыня сама выбрала тебе имя. Отныне ты Акотей — тушканчик, живущий среди песков.
Туареги помогли мне намотать тагельмуст и положили передо мной меч.
— Теперь я могу рассказать, для чего судьба привела тебя в наши пески. Мы будем говорить вдвоём!
Сопровождающие вождя встали и отошли в сторону. Я тоже сделал знак своим, чтобы оставили меня с аменокалем наедине.
— Мы чтим наших мёртвых, Акотей, — начал он рассказ, — они наставляют и советуют, предупреждают об опасностях и говорят, с кем воевать. Когда мы хотим узнать у них что-то, то приходим на их могилы, и они дают нам ответы во снах.
Анубис, прислушивающийся к словам аменокаля, согласно рыкнул внутри. В самом деле? Однако! Хотелось бы знать, это орочья традиция или исключительно «домашняя некромантия» туарегов?
— Но самые сложные вопросы мы задавали прародительнице имхаров, великой Тин-Хинан, — продолжал аменокаль. — Далеко на западе есть гробница её служанки Такамат, но к ней обращаются её потомки, имрады. А Тин-Хинан была похоронена здесь, на востоке. Возле «Горы источников», Габаль-Эль-Увейнат.
Он замолчал почти на минуту, тяжело вздохнул и продолжил:
— Один из кель-тагельмуст нарушил святость этого места: пролил кровь родича на могиле Тин-Хинан. И страшное проклятие обрушилось на Габаль-Эль-Увейнат. Злые духи и ожившие мертвецы пришли из пустыни. Убивая всех, кто приходил за советом к Тин-Хинан, оскверняя источники и воду, они превратили пустыню вокруг горы в место погибели.
— И ты хочешь, чтобы я изгнал их оттуда.
— Не я хочу, а сама Тин-Хинан. Во сне именно она приказала нам встретить тебя и привести к Габаль-Эль-Увейнат.
Опять их мистические «вещие» сны! С другой стороны, хорошо бы потрясти Анубиса — зачем он настаивал, чтобы я согласился? И как он связан с Тин-Хинан? Талант услышал мои мысленные вопросы, насмешливо оскалился и рыкнул. Но от внятного ответа уклонился, сделав вид, что не расслышал.
— Как далеко эта гора и могила?
— Габаль-Эль-Увейнат отсюда в тысяче миль, — вождь усмехнулся. — Теми, которыми измеряет расстояние наш друг Орсо.
— Мне кажется, путешествие туда растянется надолго. А я должен быть в Каире через месяц.
Аменокаль рассмеялся.
— Ты не видел, как ходят по пустыне наши верблюды, Акотей. Мы успеем, не сомневайся.
Глава 14
Аль-Джауф
На следующий день, когда караван остановился на стоянку, состоялось знаменательное событие. Явление Мурзилки туарегам.
Рыжий котяра от самого Тобрука спал в багаже, устроив себе гнездо в моих вещах. Пару раз он вылезал во время ночёвок, ел и забирался обратно, так что его видел только я. А тут он будто почувствовал, что предстоит долгое путешествие, и вышел из палатки на всеобщее обозрение. Уселся перед входом и стал оглядывать стоянку суровым взглядом.
Первым его заметил мальчик лет шести, пробегавший мимо. Он остановился как вкопанный и, раскрыв рот, уставился на Мурзилку. Стоило коту посмотреть на ребёнка, и тот с диким криком умчался прочь, размахивая руками. Из палаток стали выглядывать туареги, оглядывались и замирали, видя большого кота. Через четверть часа шагов за двадцать от нашего шатра собралось практически всё племя. Туареги смотрели на удивительного зверя, перешёптывались, но ближе подходить не рисковали.
Когда я вышел из палатки, напротив Мурзилки на песке сидел аменокаль и «играл» с котом в гляделки. Они смотрели друг другу в глаза и молчали. Я не стал прерывать их и дождался, когда вождь со вздохом отведёт взгляд и встанет. Он поклонился и обратился ко мне:
— Я рад, Акотей, что с тобой путешествует Акеру, пожиратель злых духов. Может ли племя Ифорас рассчитывать на его защиту и покровительство?
Мурзилка обернулся ко мне и мявкнул, будто соглашаясь.
— Можете, — я постарался скрыть улыбку. — Он любит молоко и масло, если вы решите его отблагодарить.
Кот склонил голову, словно кивнул. После этого случая на каждой стоянке ему приносили в качестве подношения плошки с вкусностями. Причём исключительно дети — взрослые старались не приближаться к коту. А через несколько дней Мурзилка позволил маленьким туарежкам даже гладить себя и расчёсывать шерсть.
* * *
Каждый вечер аменокаль приглашал меня к себе. Мы усаживались возле его палатки перед костром, пили туарегский чай с мятой и беседовали. Вождь интересовался всем, что касается войн и оружия. Его привели в восторг мои рассказы о битвах с пруссаками и пушках. Но вот Таланты и боевая магия его не впечатляли: у туарегов не было своих магов, как и у их привычных врагов. А с мамлюкскими колдунами они старались не связываться.
Во время разговоров с аменокалем я выяснил, что у племени есть целый арсенал «огнебоев». Вот только деланного мага, чтобы обновить Печати, туарегам найти было очень сложно, и они берегли ружья, пользуясь ими только в крайних случаях.
Я сам предложил вождю помочь им с «огнебоями». Для меня это не работа, а скорее развлечение и тренировка навыков, чтобы не терять хватку. Аменокаль ухватился за моё предложение и лично отвёл в палатку, служившую племенным арсеналом. Всего за пару вечеров я привёл в порядок ружья, обновив Печати и Знаки. А заодно добавил
