Дядя самых честных правил 10 - Александр Горбов

Он снова вздохнул и посмотрел на меня искоса.

— Тогда я сказал им, что ты могущественный чародей и легко их защитишь от нападок мамлюкских колдунов, — Медведь почесал в затылке. — В общем, аменокаль желает с тобой поговорить.

— Кто?

— Аменокаль — вождь племени. Он хочет предложить обмен: они тебя в Каир и обратно, а ты для них кое-что сделаешь по магической части.

— Что именно?

— Он отказался говорить, представляешь? Мол, я не туарег, мне нельзя такое знать. Только с тобой, раз ты колдун, будет обсуждать.

Я задумался, барабаня по столу пальцами. Сомневаюсь, что туареги хотят чего-то сверхсложного и невыполнимого. Любую их проблему, если она реальна, я могу решить либо Талантом, либо деланной магией. Ну, за исключением совсем уж сказочных вещей, вроде превращения пустыни в цветущий сад. А если проблема лежит в области воображаемого, скажем, они считают, что на них лежит проклятие, можно устроить красочное шоу и изобразить убедительное снятие порчи.

— Хорошо, я согласен пообщаться с твоим аменокалем и обсудить условия сделки.

Медведь ухмыльнулся и кивнул.

— Я так и думал, что ты согласишься. Сейчас пообедаем и поедем. Берите сразу багаж — если договоримся, то останетесь у них в лагере.

— Мы тебе уже надоели?

— Честно? Подвернулась выгодная сделка, — Медведь развёл руками. — Надо быстренько сплавать кой-куда, пока она не «протухла». Нет, даже не думай — если ты с туарегами не договоришься, я задержусь и помогу, найду другой вариант. Я обещал — я сделаю, брат. Если хочешь, могу остаться здесь, пока караван не отправится, только скажи.

— Оставь, — я махнул рукой. — Если твой аменокаль не будет требовать дождь из алмазов, то мы договоримся и плыви куда хочешь. Только не забудь забрать нас потом.

Через час матросы уже тащили наш багаж на берег и грузили на двухколёсную арбу, запряжённую меланхоличным осликом. Самым главным грузом среди саквояжей был деревянный ящик, в котором лежал Хотепка. После «прогулки» в Вене он вёл себя исключительно тихо, не скрипел зубами и делал вид, что его там вообще нет.

Таня и Диего, по моему настоянию, переоделись в местную мужскую одежду. Ну а мы с Кижом ещё в Бенгази обзавелись такими нарядами. В общем, наша компания совершенно не выделялась среди разномастной толпы торговцев и караванщиков.

* * *

Верхом на лошадях, не слишком торопясь, чтобы не отстала арба с багажом, мы пробирались по пыльным улочкам. А выбравшись наконец из города, двинулись по каменистой дороге прочь от моря.

— Видишь? — указал Роспильози рукой. — Приглядись, вот там их стоянка.

Пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть палатки туарегов. Цвет материи сливался с рыжей почвой, и только острые верхушки шатров выделялись на фоне неба. А стоило нам подъехать ближе, стали заметны и люди — в синих одеждах, с головами, обмотанными странными головными уборами, и закрытыми лицами.

— Эта штука называется тагельмуст, — пояснил Роспильози, — наматывается вокруг головы, оставляя открытыми только глаза. Мужчины-туареги никогда не снимают его рядом с чужими, только в одиночестве или наедине с близкими. Они даже едят и спят в нём, честное слово! А женщины, наоборот, ходят с открытыми лицами.

Я только покачал головой, услышав про такой странный обычай.

— А почему они в синем? Тоже традиция?

— Вроде того. Их даже называют «синими людьми пустыни» за любовь к краске индиго.

Когда мы оказались на расстоянии шагов в пятьдесят, я заметил, что часть туарегов, одетых победнее, чернокожие. А те, что носили мечи на поясе, голубоглазые и светлокожие. Но больше всего меня поразило другое — я почувствовал в них родство. В светлокожих туарегах текла четверть, а то и больше, оркской крови!

Глава 13

Тагелла

— Рад приветствовать тебя, князь, среди народа имощаг. Племя Ифорас давно ждало твоего прихода.

В туарегской палатке было неожиданно прохладно и уютно. Аменокаль Фирхун аг Абеги, вождь племени, пригласил сюда для беседы меня одного. Даже без Роспильози — как оказалось, переводчик аменокалю не требовался. Он и сам неплохо говорил на итальянском, правда, с жутким акцентом.

— Давно?

— Аменокаля видела тебя во сне год назад, — Фирхун аг Абеги явственно усмехнулся под тагельмустом, закрывающим лицо, — она очень точно описала твою внешность.

Как рассказал мне Роспильози, аменокаля — это не жена вождя, а его мать. Которая обладает немалым влиянием в племени и даже имеет право отменить приказ сына.

— Ты пришёл из страны, где вода холодна и обжигает как огонь, а звезда равнин Татрит тан Тамасна пылает высоко над головой. Пришёл точно в срок, туда, где и было предсказано. Мы специально нарушили обычный порядок следования каравана, чтобы успеть в Тобрук и встретиться с тобой.

Я недоверчиво хмыкнул. Какое-то самосбывающееся пророчество получается — они ушли из Бенгази раньше из-за него, и нам пришлось плыть сюда, чтобы их догнать. Если, конечно, этот «вещий» сон действительно был.

— В тебе течёт родная нам кровь, — вождь подался вперёд, — а значит, ты тот, кого мы ждали.

— И зачем же я пришёл к вам? Что об этом сказал сон?

— Чтобы помочь народу имощаг, — уверенно ответил аменокаль, — и вернуть нам утраченное.

Он замолчал и снял с жаровни медный чайник. Вода в нём булькала с самого начала нашего разговора, и шёл запах чая. Вождь забросил в чайник несколько горстей сушёной мяты и большой кусок коричневого сахара. И принялся переливать чай в серебряный стакан, а затем возвращать обратно в чайник. Проделав эту процедуру раз десять, он вытащил из мешка два стаканчика поменьше и налил чай уже в них. При этом высоко поднимая чайник, чтобы напиток вспенивался.

— Выпей нашего чая, князь, — протянул он стаканчик. — На вкус он такой же, как наша жизнь в пустыне.

Я сделал глоток и покачал головой. Напиток оказался очень крепким: очень горьким и одновременно очень сладким. Если такова их жизнь, то я им не завидую. Вождь тоже выпил свою порцию, не снимая тагельмуст и не открывая лица.

— Так чего ты хочешь от меня, аменокаль племени Ифорас?

Он ответил не сразу, сделав паузу, чтобы налить ещё чая.

— Прежде