Участковый - Павел Барчук
Я стоял в стороне, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Это было оно. Первое реальное дело, которое явно пахло не обычным криминалом. Вот тут я точно своей интуиции доверяю. Неизвестный гражданин умер не от человеческой руки. Это — первое. А второе… Такое чувство, будто кто-то знатно повеселился, пряча и подкидывая обратно труп.
Внезапно из ближайших кустов послышался знакомый голос:
— Я же говорил! Говорил! А вы не верили! А я все видел. Да. Видел, как этот тут опять появился.
Семёнов, стоявший рядом со мной, резко обернулся, рванул в сторону зарослей и вытащил оттуда за шиворот брыкающегося Поташевского.
— Говори! — Старлей со всей силы тряхнул Володю. У того даже зубы клацнули.
— А вот теперь не скажу ничего! Так вам и надо! Вы не захотели меня слушать! Не поверили! — Поташевский выкрикивал фразу за фразой, дрыгая ногами.
Так как Семенов в полтора раза превосходил ростом Володю, то держал он его на весу, оторвав от земли.
Сериков обернулся и поморщился.
— Этого психопата кто-нибудь уберёт? — раздражённо бросил он в нашу сторону.
— Я свидетель! Я всё видел! Но теперь ничего не скажу. Пусть теперь этот усатый бегает за мной и упрашивает! — Поташевский яростно задергался, пытаясь вырваться из крепкой хватки Семенова.
Следователь, услышав это, медленно поднялся и направился к нам. Его лицо было каменным.
— Гражданин, — тихо, но очень чётко произнёс он. — Или вы немедленно излагаете всё, что видели, или я оформляю вас как подозреваемого в умышленном сокрытии информации по уголовному делу. И тогда не усатый побегает, а вы. Но не за мной, а по КПЗ. Вам какой вариант больше нравится?
Поташевский съёжился, торжество мгновенно испарилось с его лица, сменившись привычным страхом.
— Я… я не подозреваемый… — залепетал он. — Я ничего не видел…Извините. Пошутил. Да-с. Вот такие у меня дурацкие шутки. Да-с. Просто разозлился и ляпнул, не подумав. Да-с.
Не знаю, с какого перепуга, но Поташевский вдруг начал к каждому своему «да» добавлять эту нелепую «эс». Будто мы не в 1980, а где-то в дореволюционной России.
— Так видел или нет⁈ — Рявкнул на Поташевского Эдуард Павлович.
— Да! Нет! Не знаю! — Задергался в руках Семёнова Володя.
— Труп ты нашёл? — Тихим, напряжённым голосом спросил Сериков. Судя по заливающей его физиономию красноте, он медленно, но верно зверел от всего происходящего.
— Это мы нашли! — Подали голос двое мужиков с удочками.
— Это они нашли! Ничего не знаю! Ничего не видел! — Причитал Поташевский.
— Как не знаешь, если ты битый час дежурного изводил рассказами о трупе⁈ — Лицо у капитана стало такого цвета, что я невольно запереживал, как бы и он не прилег рядом с мёртвым парнем.
— Врут все! Врут! Не видел я! У меня помутнение было. Да! — Заявил Поташевский, чем изрядно впечатлил Серикова.
Глаза у следака сделались бешеные, а от злости, похоже, так перехватило горло, что он ничего не смог сказать в ответ. Только выдвинул вперед челюсть и сделал движение рукой, словно располовинил кого-то на две части.
— Да вы что! — Ужаснулся Семенов, неверно расценив жест следователя. — Мы ж советская милиция, а не звери какие. Зачем живого человека на части рубить? Ну не видел и не видел. Я с ним позже поговорю. А вам, товарищ капитан, настой корня валерианы попить надо, или пустырник еще неплохо помогает.
— Попить? — непонимающе глянул на Семёнова Эдик и тут же упрямо мотнул головой. — Нет, старлей, не время пить. Видишь, что творится. И почему это на нашей территории произошло? Нет бы, с другой стороны речки умер, сволочь… Тогда пришлось бы третьему отделу суетиться. Испортит нам теперь все показатели…
Затем мрачный взгляд Серикова снова переместился на Поташевского, который продолжал дрыгаться в руках Семёнова, не теряя надежды на освобождение, аж покраснел от натуги.
— Товарищ старший лейтенант! — Рявкнул Сериков, окончательно теряя терпение, — Уберите вы отсюда этого… этого…– Следак пожевал губами, подбирая приличные слова. А потом махнул рукой, наплевав на приличия, и закончил, — Дебила! Чтоб я его жо конца жизни не видел! Но недалеко! Возьмите у него показания!
Семенов, не выпуская Поташевского, широким шагом двинулся в сторону домов, видневшихся неподалеку. Володя что-то ныл, причитал и пытался освободиться, но старлей держал его крепко.
Я повернулся к следователю, который снова подошел к месту преступления, посмотрел на него, потом на синюшное лицо мёртвого парня, на иней, не таявший в майскую жару. Что-то мне подсказывало, это странное убийство перенесёт еще много проблем. А мне — особенно.
Глава 9
По окончанию всех мероприятий, положеных на месте преступления, мы с Семеновым отправились обратно в отдел. Пешком. Так решил Сериков.
На самом деле, думаю, Эдик просто по натуре своей является тем еще гадом, ему нравится глумиться над теми, кто не может послать его в интимно-половое путешествие.
Нет, чисто теоретически могли бы, конечно, но следак есть следак. К тому же, оказалось, товарищ капитан имеет какого-то важного родственника в Москве.
— Не связывайся. — Дернул меня за рукав Семёнов, когда я открыл рот, собираясь сказать Серикову все, что о нем думаю. — У него лапа мохнатая в столице сидит. Кум, брат, сват, не знаю. Себе дороже выйдет.
Старлей округлил глаза и сделал зверское лицо. Судя по выражению этого лица, «мохнатая лапа» принадлежала какому-нибудь члену Верховного Совета. Не меньше.
— Сучоныш… — Процедил я тихонько сквозь сжатые зубы.
Эдик как раз усаживался в УАЗик и нашего разговора с Семеновым не слышал. Предварительно он ехидным голосом велел нам со старлеем внимательно осмотреть все кусты, которые попадутся по дороге.
— Во-первых, вы упустили свидетеля. — Заявил следак с умным видом.
Семёнов опустил голову и демонстративно засопел. Но молча. Ибо это действительно был косяк. Едва он оставил Поташевского скромненько стоять возле кустиков, тот, пользуясь суетой, совершенно гадским образом смылся.
— Во-вторых…
Сериков посмотрел на меня, я — на старлея, старлей на опера Волкова, а Волков, показывая, что не замечает никого, кроме следака, уставился на Эдика. Круг замкнулся. Сериков вздохнул и покосился на понятых. Но те пожали плечами и сделали стеклянные глаза, всем своим
