Прятки в облаках - Тата Алатова
Лариса Алексеевна Рябова, известная сваха, не была ослепительной красавицей — уж слишком асимметричными ей достались черты живого, подвижного лица. Но люди быстро забывали о недостатках ее внешности, поддаваясь искреннему дружелюбию. Мама слушала людей с неподдельным интересом, даже если они несли полную чушь или разглагольствовали о скучных вещах. Ее глаза лучились теплом, а улыбка всегда таилась в уголках губ, готовая в любое мгновение выпорхнуть на волю.
Маша одним взглядом оценила аккуратную прическу с неизменным пучком-ракушкой, неброское серебро на запястьях и пальцах, немного старомодное, но очень милое голубое трикотажное платье, и ощутила, как радость разливается по груди, даже если этот визит и грозил ей неприятностями.
Это же была мама!
— Дети мои, — она звонко расцеловала Машу в обе щеки и потянулась к Костику, слегка приподнявшись на цыпочках. Тот торопливо наклонился к ней. — Как я рада видеть вас вместе! Папа очень обрадуется, узнав, что и в университете вы проводите друг с другом много времени…
Маша незаметно перевела дух — кажется, родители еще ни о чем не прознали. Костя бросил на нее долгий взгляд поверх светловолосой макушки — и там одновременно читались обещание серьезно поговорить попозже и призыв не беспокоить маму.
Она закивала, согласная и поговорить, и не беспокоить.
Мама протянула руку, здороваясь с Власовым и Плуговым, и, кажется, не особенно ими заинтересовалась. Лизе-Дымову досталось куда больше внимания, мама посмотрела на него чуть дольше, чем позволяли приличия, но произнесла только:
— Друзья, позвольте мне украсть у вас моих детей совсем ненадолго.
— Конечно, Лариса Алексеевна, — очень по-взрослому отозвался Лиза-Дымов, и Маша опять огорчилась за него. Что за бестолковый притворщик — ну никакой конспирации.
Мама снова задумчиво оглядела его, улыбнулась и за руки, как маленьких, повела Машу и Костю за собой. Учитывая, что сынуля был значительно выше, это выглядело довольно забавно.
— Ну ма-а-ам! — смущенным басом взмолился Костик.
Она засмеялась и выпустила его руку.
По винтовой лестнице они поднялись в кафе над столовкой, известное своей дороговизной. Обычно там обедали те, кто хотел похвастаться своим благополучием, или ужинали парочки в конфетно-букетном периоде, готовые разбросать последние сбережения на романтические жесты.
Маша не была в этом кафе ни разу, поскольку не любила транжирить деньги, а на свидания ее сроду никто не приглашал. В небольшом симпатичном зале головокружительно пахло ванилью и корицей, за дальним столиком ректорша обедала с Феей-Берсерком, а прямо в центре зала восседала Дина Лерина, украшенная сразу двумя кавалерами, наперебой предлагавшими ей разные вкусности.
Костик так уверенно свернул к неприметному столику за колонной, что Маша сразу догадалась: он тут не впервые.
— И от кого мы прячемся? — с интересом спросила мама, послушно следуя за ним. — От этой красотки в центре или от Аллы Дмитриевны?
— От Феи-Берсерка, — ответил Костя, отодвигая для нее стул. — Это наша преподша по боевке…
— Ну конечно я знаю Инночку Нежную, она же лучшая ученица вашего папы. И почему мы от нее прячемся?
— Потому что, — неопределенно ответил Костик, — всякие разные учебные штуки…
Мама рассеянно кивнула, покрутила в руках меню и отодвинула его в сторону.
— Машенька, — зашептала она, — у меня потрясающая новость. Ты просто не поверишь, но я рассчитала для тебя идеальную пару!
— Нет, — простонала Маша, — ну зачем!
Костя ехидно засмеялся — он-то правдами и неправдами увильнул от такой чести. Насколько Маша помнила, подбил внушительную теоретическую базу под нежелание знать женщину своей судьбы наперед. И даже провел специально для мамы презентацию «Нет спойлерам в личной жизни».
— Это тебя совершенно ни к чему не обязывает, но разве не интересно узнать, что юноша, от которого у тебя родятся гениальные и здоровые дети, находится совсем рядом с тобой?
— Правда? — тут в Маше действительно проснулось любопытство. — И кто же это?
— Федор Сахаров! — торжественно объявила мама.
Кто? Что? За что?
Лопоухий, круглоголовый Федя, который даже не осмелился сегодня приблизиться к Маше, обходя ее по широкой дуге?
Федя, который надоел всему курсу многословными рассуждениями о выборе специализации?
Федя, который ревностно считал количество Машиных «отлично», чтобы ни в чем ей не уступить?
— Нет, никогда, — отказалась она от такого неказистого подарка судьбы. — Мне, мам, подавай роковую страсть и неотразимого мерзавца!
— Да ты что? — ахнула она. — Это существенно все меняет. Новые алгоритмы расчета… — и она замолчала, крепко задумавшись, чем напомнила гениальную Арину Глухову, вечно что-то вычисляющую в уме.
— Федор Сахаров — это который? — спросил Костик.
— Однокурсник, — и Маша отогнула руками себе уши.
— На себе не показывай, — испугался он.
— Что же, Маруся находится в возрасте рискованных экспериментов, — начала заходить с другой стороны мама. — Немного грустно, что к тому времени, когда она осознает, какие поганцы эти мерзавцы, у нее окажется разбитое сердце.
— Роковая страсть, — напомнила Маша. — Что я, не заслуживаю разве?
— Ты, детка, заслуживаешь всего на свете, — мама рассеянно погладила ее по локтю, — хотя прямо сейчас ты врешь мне прямо в глаза, лишь бы отвязаться от навязчивой свахи. Ну какая тебе роковая страсть, милая моя, ты у нас девочка домашняя, тихая… Приглядись все-таки к этому юноше, Федору Сахарову, повнимательнее.
— Ну ма-а-ам! — с Костиковскими интонациями протянула Маша.
— Давайте поедим хотя бы, раз вы отказываетесь питаться моей мудростью.
— Мам, — Костик с готовностью схватился за меню, — и ты приехала из-за такой ерунды? Могла бы по телефону Машке про ушастика сказать.
— Нельзя называть будущих родственников ушастиками, — осудила его мама, — а приехала я потому, что беспокоюсь за Машу.
— С чего бы это? — Костик нахмурился.
— Вышитые горлицы на моих простынях, — раздраженно заметила Маша. — Они шпионят для мамы, и теперь она думает, что я плохо сплю.
— Ой, — брат вытаращил глаза, — а орлы на моих простынях?
— По крайней мере, твоему сну ничего не мешает, — пожала плечами мама. — Дрыхнешь как сурок, даже во время сессий. А вот Маруся и правда в последние ночи вертится-вертится, как будто спит на гвоздях.
— Это вмешательство в частную жизнь, — надулся брат. — Я немедленно куплю новое постельное белье.
— И мне тоже, — попросила Маша, ластясь к нему.
Он показал ей
