Участковый - Павел Барчук
Надо быстрее добраться до спрятанного в ящике стола Договора и прочесть, что в нем написано. Очень надеюсь получить оттуда все необходимые сведения.
Тем не менее, мои слова произвели на Бесова нужное впечатление. Он тяжело вздохнул, его физиономия вытянулась и скривилась в гримасе обиды.
— Ладно, шеф, — буркнул он раздражённо. — Выйду на работу. На ликероводочный устроюсь. Это хоть как-то объяснимо. А мне придётся объясняться! Да! С родственниками, когда они узнают. Позор какой… Я, бес третьего ранга… И работать…Только чур не в первую смену! Нам ночной образ жизни ближе, оно ж известно…
— Не важно, в какую. — Согласился я, довольный достигнутыми договорённостями, — Главное — больше никаких спекуляций, чтоб у правоохранительных органов к тебе вопросов не имелось.
— Понял, принял, — кивнул Бесов.
— Вот и ладненько. На днях зайду, проверю.
Я поднялся со стула и направился в сторону прихожей. Однако перед тем, как покинуть комнату, остановился на пороге, обернулся и спросил:
— Слушай… А тебе зачем вообще приспичило сюда, в мир людей являться? Чего дома не сиделось?
— Ой да что ты! — Громко хмыкнул Анатолий Дмитриевич. — Будто сам не понимаешь. У нас дома, знаете, товарищ лейтенант, совсем не курорт. То лава со всех щелей хлещет, то пепел в глаза и в рот забивается, то грешники с утра до ночи орут, как умалишённые. Выпросил вот, разрешение себе на временное проживание в мире Яви. Вернее, честно заслужил. Так что, все чин-чинарем.
— Мммм… Ясно. — Кивнул я и вышел из квартиры.
При этом, даже когда захлопнул за собой входную дверь, чувствовал, как спину прожигает взгляд Бесова.
На улице, возле подъезда, переминаясь с ноги на ногу и выпуская дымные колечки в небо, топтался Семёнов. Заметив моё появление, он тут же потушил сигарету и выбросил бычок в урну.
— Ну что? Как наш спекулянт? — Начал Виктор с ходу, однако заметив мой слегка потрепанный вид, сбавил обороты. — А ты чего, лейтенант, такой… ну… пришибленный?
— Да ничего, — ответил я, потирая ногу. То место, куда пришлесь ткнуть карандашом, ощутимо ныло. — Спекулянт пообещал исправиться, устроиться на работу. Кажется, на этот раз он всё понял правильно.
Семёнов фыркнул:
— Сказочник, а не Бесов. Каждый раз обещает. Ладно, пойдем, Петров. На сегодня хватит. Завтра начнется настоящая работа.
Мы двинулись по улице в сторону отдела.
Я глубоко вдохнул свежий воздух, стараясь унять волнение, которое с опозданием вдруг меня накрыло.
Первая нечисть была не просто обнаружена, а поставлена на место. Но главное — я понял, как их опознавать. Моя работа участкового обещала быть гораздо интереснее. Теперь предстояло научиться смотреть на весь мир искоса, прищуренным глазом. В прямом и переносном смысле.
Глава 8
Возвращались мы в отдел под очередные размышления и рассуждения Семёнова о превратностях участковой службы.
Мне показалось, старлей был очень рад, что ему не пришлось идти к Бесову, а потому стал еще более разговорчивым, чем до этого. А еще мне показалось, что утреннее происшествие, связанное с кумом Семёнова, вроде как нас сблизило. По крайней мере, Виктор был в этом уверен.
Он трындел без перерыва, поучая меня всему, что знает сам, но теперь доносил информацию в более дружеской форме.
Мы проходили мимо двухэтажного здания, напоминавшего барак, когда старлей усмехнулся и кивнул в сторону дома:
— Вон, глянь. Видишь? Головная боль, хорошо, что не твоя. Вотчина Капустина. Женское общежитие. Ох, он с ними и намучался.
— Почему? — Искренне удивился я, разглядывая двор, «украшенный» верёвками, на которых висели стиранные вещи.
— Почему⁈ — Переспросил Семенов и весело хмыкнул, — Бабы — это ж такие граждане, хуже рецидивистов. Возьмешься за них спустя рукава — слезами умоешься.
Я, не удержавшись, тихонько хохотнул себе под нос. В голове упорно крутилась очередная шутка. Например, что за баб нужно браться спустя штаны, а рукава в этом деле действительно мешают. Однако, с юмором у меня как-то не задалось, поэтому решил, обойдемся без стендапа.
— Не так давно… Восьмое марта, что ли было… — Продолжал Семёнов вводить меня в курс всех местных дел, — Устроили наши доярки себе праздник. Ну, доярки, понял? С колхоза. Он вон, сразу за выездом из города. И что думаешь, упились до такой степени, что начали горланить песни. К обеду стали неуправляемыми, а после полудня начали разбредаться как стадо, в зависимости от настроения, желая либо рвануть домой, выплакаться на плече милого-любимого, либо немедленно пойти и надавать бригадиру по мордасам. Бригадир у них тот еще ходок. Любитель женских прелестей… Еле угомонили их. А вообще… — Семёнов посмотрел на меня с сомнением, будто размышляя, настолько ли мы близки, чтоб рассказывать все, как есть. Потом, наверное, решил, что — настолько, и тихим, заговорщицким голосом продолжил. — Ты только не смейся и за дурака меня не принимай. Но у нас всю жизнь бабы считались особенными.
— Это как? — Не понял я, с удивлением покосившись на старлея.
— Да вот так! — С досадой высказался он и махнул рукой. — На месте нашего города раньше поселок был. Так считай все местные бабы… ну… — Семёнов помялся, а потом все же выдал, — В общем, ведьмами их обзывали. Ага. У меня у самого бабка иной раз мутные дела творила. Помню, помоложе был, лет, наверное, пять назад, поехал к ней в гости, с хозяйством помочь. Она как раз в колхозе жила, который тут, рядышком. И что ты думаешь… Спать вообще не мог. До утра глаз не сомкнул. В пустой комнате, представь, кто-то за спиной стоит и дышит в ухо, оборачиваюсь — никого! Я под кровать, в шкаф — пусто. Говорю: кто здесь? Хихикают, молчат. А потом меня, представь, под утро, когда на крылечко покурить вышел, кошка как-то нехорошо обматерила, но я по складу характера человек спокойный, решил не заострять внимания…
Семёнов замолчал и снова посмотрел на меня с сомнением. Наверное, пытался понять, не считаю ли я его идиотом. А я, как бы, не считал. Я сам десять минут назад с настоящим чертом разговаривал. Тьфу, блин! С бесом. Куда уж тут на Семёнова грешить.
— Ну
