Участковый - Павел Барчук
Мозг на грани бреда и яви упорно рисовал нелепые картины с участием Бесова. Вот — я вырубаюсь и он расчленяет меня на детали с помощью кухонного ножа. Вот — я засыпаю и он выкидывает мою тушу из окна. Этаж, конечно, первый, ни хрена не случится, но с соседями придётся объясняться.
Самое интересное, Бесов упорно делал вид, будто не замечает моего состояния. Он, как ни в чем не бывало, продолжал говорить, но я уже не слышал, о чем именно. Просто видел, как открывается и закрывается рот Анатолия Дмитриевича, но вместо его бубнежа в моих ушах стоял ровный гул и замедляющееся биение собственного сердца.
Внезапно я почувствовал, как что-то тонкое и твердое упирается мне в район правого ребра. Сначала даже не понял, что происходит, но уже в следующее мгновение сообразил.
Во внутреннем кармане лежал химический карандаш. Я прихватил его из отдела, когда мы с Семеновым уходили. Решил, вдруг пригодится для записей. Причём, прихватил со стола того самого «коллеги», который страдает фанатичной любовью к чистоте и порядку. Вместе с маленьким блокнотиком. А потому карандаш был заточен настолько идеально и остро, что при желании его можно было использовать в качестве колющего оружия.
Рискованный план оформился в голове моментально. Даже странно, что в подобном состоянии я еще ухитрялся думать.
Тело плохо слушалось, но я с трудом, медленно, миллиметр за миллиметром поднял левую руку и сунул ее под пиджак. Осторожно, стараясь не привлекать внимания Бесова, который упорно что-то продолжал говорить, глядя мне прямо в глаза, вытащил карандаш из кармана и безвольно уронил руку на колени, крепко сжимая свое «спасение» в кулаке.
Потом еле заметным движением скользнул рукой под столом и со всей оставшейся силой вонзил острый грифель карандаша себе в бедро.
Резкая, обжигающая боль показалась мне настолько резкой и настолько обжигающей, что глаза на лоб чуть не вылезли.
Адреналин, плеснувший в кровь, наконец, прорвал блокаду. Однако внешне, я очень постарался этого не показать. Наоборот. Широко зевнул, хрюкнул тихонечко, всхрапнул, а затем медленно опустился лицом на стол. Со стороны все выглядело так, будто я уснул.
Моя физиономия одной щекой прилипла к столешнице, поэтому Бесов если что и мог наблюдать, то лишь макушку моей же головы. Он не видел, что на самом деле я прикрыл веки не полностью.
Сквозь крохотные щелочки, прищурившись, посмотрел в сторону серванта, стоящего напротив. У него была зеркальная стенка, а значит, с ее помощью можно попытаться разглядеть, что будет делать Бесов.
И тут меня ждал сюрприз.
В отражении я увидел не спекулянта Бесова. Иллюзия «Бунши» треснула, раскололась и исчезла. Напротив меня за столом сидела карикатурная, тощая, серая тварь, покрытая редкой, жёсткой шерстью.
Шерсть смешно топорщилась во все стороны клочками, будто тварину подстриг пьяный в дрызг парикмахер. Вместо носа имелся розовый, мясистый свиной пятак, который нервно дергался и тёк соплей.
Изо рта, под хищной ухмылкой, выглядывали желтые, кривые клыки. На голове торчали короткие рожки, похожие на недоеденные баранки.
Собственно говоря, напротив меня сидел самый настоящий черт, такой, какими их обычно рисуют в книжках.
— Ну вот, — Прозвучал довольный голос Бесова. Теперь в нем не было и тени прежней робости. Он стал низким, хриплым, преисполненным самодовольством. — Уснул, родимый. Вот ты, конечно, упрямый. Потрясающая сила воли. Давненько мне так напрягаться не приходилось. Еле утолкал тебя, служивый. Ну что, Иван Сергеевич, сейчас мы твою память почистим, как следует. Чтобы ты забыл, зачем приходил. Чтобы ушел отсюда с ощущением полного удовлетворения. Хм… Может каких-нибудь дополнительных воспоминаний тебе оформить… Например, что мы с тобой подружились и стали теперь товарищи не разлей вода.
Бесов встал, обошел стол и приблизился ко мне.
— Ничего, ничего, служивый, ничего…щас я тебе тут всё настрою, — бормотал он.
В отражении я увидел, как его длинная, обтянутая серой мохнатой шкурой рука с коротенькими, скрюченными пальцами потянулась к моей голове.
В этот момент я резко открыл глаза, выпрямился и железной хваткой вцепился в запястье Бесова.
— Лапы прочь от моей башки, тварина путосторонняя! Иначе твой свиной пятак вобью в рыло так глубоко, что ни один доктор потом не выковыряет! — рыкнул я.
Эффект был потрясающим. Бесов замер с открытым ртом. Его глаза округлились от изумления и непонимания, а губы мелко-мелко задрожали.
Самое интересное, что при открытом, прямом взгляде передо мной снова стоял «Бунша», обычный человек, с руками, ногами и нормальным носом. Я быстро посмотрел в сторону серванта, чтоб снова увидеть отражение. Хм… Человек. Прищурился. О! А теперь все отлично! Теперь снова черт!
— Ты… ты как⁈ — выдохнул он. — Ты же спал! Я на тебя самый сильный морок напустил! Лучший сорт! Сон-трава и та легче подействовала бы.
— Спал, — согласился я, не отпуская его руку. — И даже видел сон. Снилось мне, что один черт-неудачник, нарушая «Договор о ненаблюдаемости», вздумал насильственно воздействовать на представителя власти.
— Эй! — Бесов дёрнулся, пытаясь освободить конечность. — Сам ты черт! Хамить не надо! Я — бес! Ясно⁈
— Да хоть чертова бабушка! Ясно⁈ — Рявкнул я в ответ, еще сильнее сжимая пальцы на руке Бесова. — Ну ты и придурок, конечно. Это ж надо, настолько бездарно законспирироваться! Фамилию себе выбрал — Бесов. Ты что, серьёзно? Это всё равно, что аферист назвался бы Жуликовым! Это даже как-то пошло в своей примитивности для представителя нечисти.
Бесова от моих слов буквально перекосило. Он снова попытался вырваться, но я держал крепко.
— Если сейчас откроешь свою пасть и попробуешь снова эти усыпательные манипуляции провернуть, выбью зубы. Все разом. И язык вырву. Чтоб не мог разговаривать. — Предупредил я нечисть.
— О-о-о-о-о… Ну началось. Началось. Люди добрые, что же это делается⁈ Явился тут, за руки хватает, оскорбляет, угрожает здоровью. А фамилия… Ну уж извините. Мы институтов не кончали. Что смог, то и придумал. — Возмущённо вскинулся Бесов, но тут же сменил тон, начал канючить, как побирушка на паперти. — Служивый, не погуби-и-и… Отпусти… Сами мы не местные. Дети мал-мала меньше. Папку ждут, кушать просю-ю-ю-ют…
— Заткнись и сядь. — Велел я, затем выпустил конечность Бесова. Тот моментально отскочил в сторону.– Ты мое предупреждение понял? Попробуешь снова свои бесовские фокусы проворачивать, пришибу.
Анатолий Дмитриевич нахмурился, потёр запястье, хмыкнул, но послушался. Обошел стол и снова уселся на свое место.
— Так… И что мы имеем? — Я оперся локтем о столешницу. После
