Враг моего врага - JuliaFF
Наверное, от всего этого сумбура в голове его совсем разморило, во всяком случае щелчок дверного засова заставил вздрогнуть, словно грохнувший над ухом выстрел. Стражники заводили сокамерника. Видимо, раненого. Человеку помогали войти, аккуратно уложили на нары напротив.
Яромир с удивлением рассматривал лежащего в нескольких шагах от него вроде бы покончившего с собой мага Ингварда и сильно надеялся, что и остальные подслушанные новости окажутся настолько ж преувеличенны. Впрочем, попытка суицида скорее всего была. Волхв встал и присел радом с лежащим. Голова мага жестко зафиксирована гипсовым воротником. Вынутого из петли бедолагу осназовцы привели в чувства, восстановили ему жизненно важные функции, а на сломанные позвонки время тратить не стали. Просто зафиксировали. Яромир осторожно коснулся гипса, чтобы почувствовать подробности. Лишенный возможности повернуть голову Ингвард скосил глаза. Волхв чуть подвинулся, чтобы попасть в его поле зрения.
– Минут пятнадцать без кислорода жить можете, небось? Так какого черта вы от асфиксии помирать удумали? – заворчал, как заправский земский лекарь волхв, разве что «батенькой» пациента не обозвав.
– Яда не осталось, а оружием у меня не получится.
– Тогда зачем?
– Лучше сам, чем на плаху…. На мне труп, так что…
– Обгорелые до неузнаваемости кости? И кто это?
– Журналист. Психанул я, нервы сдали.
– Чем его?
– Сперва нож метнул. Потом заклятьем от упырей.
– Со Светланой Васильковной что?
– Спит она. Все у нее на глазах вышло. Я, чтоб истерики не было, влил в нее грамм двести разбойничьего самогона, чтоб память отшибло.
Ингвард облизал пересохшие губы. Волхв потянулся за кружкой. Ох, что-то темнит парень. В человека нож метнуть «Змея» позволила, а себя по венам полоснуть – нет? Хотя зачем ему врать? Впрочем, дознаватель уже понял зачем.
– Захмелевший Злотан начал приставать к княжне?
– Да, и я….
– Дальше понятно, – перебил его волхв.
Версию мага он уже слышал. Как и понял то, что отбиваясь от пьяного насильника, роковой удар ножом нанесла сама Светлана Васильковна. Стремясь оградить единственного дорогого ему человека от обвинений в убийстве Ингвард накачал ее самогоном так, что проснувшись внятных воспоминаний у нее не будет ни устно, ни на просмотре памяти. Даже если всплывет чего, хороший адвокат всегда сумеет убедить суд в том, что это пьяный бред, а не реальное воспоминание. Удар видать получился совсем неуклюжий, женский. Тогда труп обработали заговором от болотной нежити. На живого человека она не действует, а вот мертвеца спалить вполне можно. После этого единственным свидетелем остался сам маг. Напиться до потери памяти он не мог и полез в петлю.
Тем временем больной тяжело сел.
– А вот этого вам нельзя категорически. С позвоночником не шутят. Стоять или лежать можете, а сидеть – нет, – почти силой вернул его в горизонтальное положение волхв.
– Да ладно вам, трех дней не пройдет, все равно помру. Может сердце внезапно остановится, может кирпич на голову упадет.
– Это тебе свежепреставленный журналист-беловолец наплел? Ладно, если уж совсем не лежится, попробую ускорить регенерацию. Делать все равно нечего, а работа - лучшее лекарство от пустых мыслей.
Рука волхва легла на грудь больного. Тот непроизвольно дернулся. Помнит. Не головой, так костными мозолями на месте семи переломов помнит. Впрочем, Яромиру на это плевать. Рефлексия сейчас может только помешать. А он должен помочь этому человеку. Сперва как лекарь, потом как дознаватель. А переживать и совестью мучиться потом станем. Хотя пациента занять надо чем-нибудь, чтоб со своими нервами под руками не мешался.
– Вы не молчите, говорите, чтоб я слышал, что вы в сознании и не «уплыли».
– Что говорить?
– Что хотите. Стихи читайте, например.
– Я не знаю.
– Тогда расскажите, какая сейчас погода в Дарике. Никогда там не был.
– Осень. Хотя в море может еще и купаются, если не сильно штормит…. Пыль стоит столбом, потому что самое время перегонять табуны с летних пастбищ на зимние. А когда табуны пройдут, мальчишки будут собирать кизяк на зиму… Яблоками пахнет…
Рассказчиком Ингвард оказался плохим. Повторялся, перескакивал с одного на другое. Но не замолкал. Видимо сам почувствовал острую потребность выговориться. Но слушать Яромир умел и более-менее полную биографию Ингварда сына Коровда для себя собрал и из осколков.
Собственно, насчет «сына Корвода» дело представлялось весьма сомнительным. Ибо родился Ингвард через одиннадцать месяцев после смерти престарелого коннозаводчика Корвода. Видать молодая вдова так бурно печалилась на поминках покойного, что в какой-то момент потеряла контроль над собой. В связи с этим печальным обстоятельством семью усопшего ей пришлось оставить и вернуться в дом дяди – старого дюка Южного Дарика по иронии тоже Корвода. Владение его, едва не треть земель всего королевства, позволяли содержать вокруг себя кучу разнообразной родни. Так что сомнительного происхождения внучатый племянник никому не мешал. Рос себе, особых талантов не проявляя и надежд не подавая. Но и проблем не создавал. Правда стареющий Корвод однажды озаботился проблемой чрезмерного числа наследников и принялся активно пристраивать наименее перспективных куда подальше. Так юный Ингвард оказался в военной школе далекого Швица.
Сие достойное учебное заведение славилось главным образом дедовщиной да драками слушателей как между собой, так и с местными. Отцы-командиры эту склонность своих воспитанников скорее поощряли, чем пытались пресечь, разумно полагая, что будущим сержантам третьесортных наемных отрядов нужна не столько тактика ведения боя, сколько свирепость и умение дать в морду зарвавшемуся подчиненному. Впрочем, закончить эту достойную кузницу военно-разбойничьих кадров дарикцу оказалось не суждено. В начале третьего года обучения Ингвард сломал ногу настолько серьезно, что на армейской карьере можно ставить крест.
Возвращаться домой юный инвалид не стал. Дед к тому времени уже умер, и дядья устроили бурную, а местами и кровавую разборку за его наследство. Появляться в самый ее разгар было по меньшей мере неразумно, да и просто опасно.
Парень довольно быстро прибился к компании кулачных бойцов. Тех, кто на потеху зрителям устраивают поединки, зарабатывая не столько продажей билетов, сколько жульничая со ставками тотализатора. Семнадцатилетнего Ингварда на такие платные бои естественно не ставили. Он работал на разогреве публики: вызываясь драться со всяким молодцом из местных. Больших денег ему не платили, но на жизнь хватало, да и слава крепкого бойца помаленьку складывалась.
Впрочем, он понимал, большой карьеры ему на ринге не сделать:
