Прятки в облаках - Тата Алатова
— Ну и как? — спросила она, по-прежнему не открывая глаз. — Удалось вам разгадать секрет этого зеркала?
— Увы. Но то, что мне вообще довелось им пользоваться, это невероятная удача, ведь Вечный страж хранит свои сокровища при себе. Кто знает, что у него еще там припасено, — голос Дымова окутала очаровательная вуаль мечтательности, и Маша посмотрела на него.
Опустив голову, он нежно поглаживал пальцами обратную сторону зеркала. Глядеться в него он тоже не спешил — еще не хватало вернуться в свой настоящий облик. Представив Циркуля в розовом свитере и цветастой юбке, Маша торопливо ущипнула себя за руку. Что за смешинку она поймала, почему ее все в Лизе-Дымове так веселит? Наверное, это нервное.
— Это больно? — спросила она, чуть не вскрикнув — перестаралась с щипком. — Ну, меняться.
— Нисколько. Горячо очень, как будто ты попадаешь в облако пара. И приходится часто переодеваться. Из себя в Лизу и наоборот.
— Рано или поздно кто-то заметит, что Лиза не ходит на пары.
— К счастью, среди наших соседок нет никого с пятого курса лингвистики. А потом меня отчислят — за прогулы, — он улыбнулся. На округлых щеках появились прехорошенькие ямочки.
Чуть пухленькая, мягкая, пышная Лиза была полной противоположностью высокому и худому Дымову.
— Значит, вся эта авантюра из-за артефакта? — спросила Маша, стараясь не сильно зависать на этом «потом», когда отчислят Лизу. Потом, когда душегубицу поймают? Потом, когда Машу прирежут?
— Если случится… — Дымов бросил на нее короткий взгляд и сосредоточился на том, чтобы спрятать зеркало обратно в мешочек, — если произойдут настоящие неприятности, то, во-первых, Алла Дмитриевна почти наверняка потеряет свой пост. Во-вторых, я на полном серьезе надеюсь заманить вас на свой факультет.
— Да почему? — в сердцах воскликнула Маша, на которую откровения Дымова произвели удручающее впечатление. Ну конечно, он заботится о карьере своей ректорши, а вовсе не о безопасности какой-то там второкурсницы. Буквально жертвует собой во имя великой любви. Но для чего так цепляться к ней со специализацией?
— Ваш потенциал… — забубнил Дымов, но Маша не стала дальше слушать. Поняла отчетливо: врет — и не слишком умело. Что-то там было еще, о чем он не намерен был ей сообщать.
***
Она и не помнила, когда в последний раз возвращалась в общагу так рано. Обычно Маша подолгу засиживалась в библиотеке, чтобы не нагружать свой мозг болтовней соседок. Да и Андрюша порой присоединялся к ней, когда запускал учебу и вынужден был нагонять.
В комнате было пусто, но аккуратная стопка учебников на столе Ани и небрежно раскиданные вещи на кровати Вики говорили о том, что девчонки уже вернулись. Наверняка гоняют чаи на кухне.
— Идемте же, — Дымов нетерпеливо кинул сумку, что-то пробормотав над ней. Заговаривал, поди, чтобы никто в нее не сунул нос и не нашел зеркало. — Наш милейший Иван Иванович обещал зрелища и разоблачения, помните?
Маша оробела. Ей хотелось бы, чтобы душегубица тихо и мирно куда-нибудь сгинула или каким-то чудом подобрела, передумала бросаться с ножом на невинных людей. Участвовать в зрелищах и разоблачениях было боязно.
Она неохотно поплелась за Лизой-Дымовым на кухню.
Вика самозабвенно ревела, размазывая по лицу слезы. Добрая Аня гладила ее по руке.
— Что тут? — спросила Маша у всех сразу.
— Ваша Вика, — насмешливо объяснила злыдня Лена Мартынова, чей нос, казалось, скособочило еще больше, — пошла к Зиночке, чтобы сменить комнату. А Зиночка сказала, что ей плевать, где она будет жить. Пусть только согласие от соседок принесет, что они не против подселения.
— Нас-то никто не спрашивал, — флегматично вставила Аня, — втюхали новенькую, и привет.
— Ну это же Зиночка, — пожала плечами Дина Лерина, — у нее семь пятниц на неделе, вон что с погодой творится. Сегодня одно, завтра другое.
— А мне, — всхлипнула Вика, — никто-о-о-о… не согласился… я два корпуса обошла…
— Я не против, чтобы ты с нами жила, — торопливо сказала пьянчужка-гений Арина Глухова и сделала глоток чая с таким удовольствием, что Маша догадалась: там у нее накапано что-то покрепче.
— Я против, — рявкнула ворона Катя Тартышева, — мало мне тебя, бестолочи. Сама себя не помнишь!
— А-ы-ы, — еще горше завыла Вика.
Дина со скучающим видом закатила глаза.
— Ну ничего, нам и вчетвером хорошо будет, — ласково проворковала Аня.
— Давай махнемся комнатами, — вдруг предложила Дина, — сделаю тебе одолжение.
Вика вскинула испуганный взгляд на недовольное лицо Лены Мартыновой и отчаянно замотала головой. Маша ее понимала — жить с этой злыдней никому не хотелось бы. Неудивительно, что Дина пыталась уползти. Тем более что Аня с ее хозяйственно-бытовыми навыками считалась завидной соседкой.
— Не хочу вас беспокоить, — пролепетала Вика. Дина усмехнулась. Лена скривилась, демонстрируя, что ей плевать на чужие антипатии.
И в этот момент тихонько, опираясь на роскошную трость, на кухню вошел блистательный Иван Иванович в парике, атласе и бархате.
Вика икнула от неожиданности. Дина широко улыбнулась — она начинала кокетничать в любой непонятной ситуации. Аня ошарашенно замерла. Арина сделала большой глоток из кружки. Лена подвинулась ближе к столовым приборам. Вилкой она, что ли, собралась отбиваться от незнакомца?
— Добрый вечер, девушки, добрый вечер, милые, — благожелательно произнес Иван Иванович.
— Вы еще кто такой? — визгливо воскликнула Вика. Ну да, вчера Вечный Страж являлся им совсем в ином облике.
— Мужчинам сюда нельзя, — резко бросила Лена, — это женское общежитие.
— Мне можно, — заверил ее он. — Мне, душенька, все можно. Эко ваше проклятие вас саму и раскорежило, — огорченно добавил он. — Кого, говорите, вы так неудачно сглазить пытались?
А вот и разоблачения, взволнованно поняла Маша и на всякий случай отступила назад, за спину Лизы-Дымова. А ну как Лена опять начнет бесноваться — швырнула же накануне она в Вечного Стража табуретом.
Глава 09
Глава 09
— Я? Сглазить? — с запинкой пробормотала Лена, нервея некрасивыми красными пятнами. — Да кто вы вообще такой! Да что вы несете!
— Меня, — невозмутимая Дина выступила вперед. — Она пыталась сглазить меня.
В ее насмешливом голосе было так много всего: и осознание своего превосходства, и жалость к более неудачным экземплярам человечества, и снисходительность сильного к слабому.
— Неправда! —
