Адовы - Степан Александрович Мазур
Мара сидела на шее Михаэля с глазиком в руке и заглядывала себе в ухо. А на руках рыжий супруг держал на руках варёного Даймона и поправлял за плечами таинственный груз.
Демонёнок уже приходил в себя, кожа постепенно розовела.
— Что с ним? — поинтересовалась мать.
— Чувствами ошпаренный, — томно вздохнул отец и поставил ребёнка на ноги. — Ему бы во льду полежать. Остыть. Тут столько эмоций вокруг. Того и гляди — током ударит от напряжения.
— Ничего я не ошпаренный. Рано мне ещё в лёд. Сам разберусь, — насупился демонёнок, слез с рук и ушёл в зал отлёживаться на старом диване.
В себя надо прийти, потом уже на чердак лесть. Оттуда доносилось его бурчание:
— Как что, так в лёд сразу. Вы бы сами в этом льду полежали хоть разок.
Мара вставила глаз в глазницу и заявила:
— Хочу в лёд. В спячку.
— Маленькие девочки в спячку не впадают, — поправил отец. — А большим тем более некогда.
— Пап, а почему ты в спячку не впадаешь? Ты ведь медведь.
— Не успеваю, — пожал плечами отец, опуская дочку с шеи. — То мы за людьми бегаем, чтобы форму не теряли, то сами от инквизиторов убегаем… Ты иди, тоже отдохни.
— Только не трогай брата, мрак мой! С чувствами не шутят, — строго сказала мать, погрозив пальцем младшенькой. — И глаза больше не теряй. У кого потом забирать будешь?
— У Пукса заберу? — девочка указала на пуделя и рассмеялась.
Сначала тихонько. Потом зловеще. Пёсик жалобно заскулил и попятился от таких перспектив подальше.
Мара злобно оскалилась. Пукс, оставляя глубокие царапины на старых деревянных полах, спешно скрылся за диваном в гостиной.
Девочка ещё раз подкинула глаз и ловко поймала его пустой глазницей. Затем потёрла кулачками оба глазика и заморгала, восстанавливая бинокулярное зрение.
— Порядок!
Блоди ушла к демонёнку на разговор. Сын взрослел и всё чаще задавал неудобные вопросы родителям. А при случае показывал нрав. Особенно, когда разогревался. При повышении температуры во всей красе проявлялась его демоническая непосредственность.
— Воду дали. Прими ванну, — посоветовала мать сыну. — Отец прав, охладись. А то снова устроишь пожар. А какой тогда смысл обои клеить?
Несколько раз семье пришлось переезжать из-за того, что демонёнок разогревал себя до такой степени, что жильё не выдерживало такого соседства.
В страховых случаях Адовым давно отказывали. Пукс и демонёнок словно играли в игру наперегонки под названием «спали всё». Из-за этих игр эту семью не брала на учёт ни одна страховая компания в мире.
Даймон шатаясь, побрёл в ванную. Но на полпути замер. Откуда-то сверху раздался стук.
Медведь-оборотень тоже заинтересовался источником, подняв голову.
— Это ещё кто на крыше? — удивился Михаэль. — Голубь обул сапоги с набойками?
— Я думала, это ты стучал в прошлый раз, –пожала плечами Блоди.
— Я был внизу.
— Кто же тогда повесил люстру? — удивилась супруга.
— А её что, уже кто-то повесил? — ответил отец и в растерянности посмотрел на висящую люстру.
Блоди снова пожала плечами и быстро потеряла интерес к потолку. Других забот хватало.
— Я уговаривала диван перестать гореть, — объяснила она. — Он уже слишком стар, чтобы тушить себя самостоятельно. Новая обшивка не спасает от высоких температур.
— Может, принести ему жертву? — предложил Михаэль и задумался. — Или принести в жертву его?
— Или экокожу натянуть, — прикинула Блоди. — Это сейчас модно. Только я никак не могут понять, с вегетарианцев её снимают или с гринписовцев? Кто из них более «эко-френдли»?
— Никакой новой обшивки и прочих жертв, пока не приведём всё жилище в порядок, — подчеркнул отец и тоже попытался забыть про крышу.
Но тут по доскам над люстрой застучали. Затем их отодвинули. Оба сразу вспомнили, что Даймон то в ванной, а остальные члены семьи где-то рядом, но только не наверху.
Чета самых взрослых представителей Адовых сразу с интересом приблизилась к пролому, ведущему на чердак. Оттуда сыпалась пыль из-за досок. Но никто не показывался.
Зато сверху снова постучали. На этот раз по потолку.
— Именем забродившего мёда, кто там? — спросил отец семейства. — Ещё соседи? Мы брали квартиру без подселения!
— Люди на чердаке не живут, — категорично заявила Блоди. — Они по подвалам селятся. «Лофт» называется. Хотя по обстановке как лифт. Ничего лишнего.
— А как же «пентхаус»? — припомнил оборотень.
— Тот же чердак, только подороже, — подчеркнула Блоди. — Полагаешь, на нашем пентхаусе тоже живёт немало нечисти? Или это служащие?
— Сейчас выясним… Эй, кто там? Трубочист⁈ — громко крикнул Михаэль. — А ну вылезай, трубочист! Или кем бы ты не был!
Сначала послышался шорох, потом топот, будто кто-то бегает на маленьких ножках, а затем лёгкое покашливание:
— Какой ещё трубошист? У вас и трубы то нет! — раздалось сверху, а затем последовал упрёк. — Это вы там мне дом портите?
— Что, значит, портим? — возмутился Михаэль. — Всё было испорчено до нас, к сожалению.
— Я вам покажу перепланировку без согласования! — заявил некто.
И из дыры показался маленький кулачок, чуть больше, чем у Мары. Но мохнатый, как у обезьянки. Он погрозил и тут же исчез.
— Именем ипотеки! Чего хотим, то и разрушаем, — ответил Михаэль. — Чудища подкрышные нам не указ!
— Я не шудище, — вновь зашуршало в ответ.
Затем из дыры в потолке показалась голова: чумазая, бородатая, лохматая, с маленькими колючими глазками ядовито-зелёного цвета и большим крючковатым носом.
— Я домовой.
— Да какой ты домовой? — заспорил оборотень. — Они рубашки носят и умываются. А ты весь в грязи и сажи. Заросший, как пырей в саду Шотландии!
С домовыми до создания семьи он дел не имел, но как-то вёл дружбу с пещерным и даже берложным. Никчемные создания, как ни посмотри. Ни пчеловодством не занимаются, не подпевают в унисон.
— Я другой домовой! — огрызнулось низкорослое существо. — Я — шер-шёрт… — он вдруг начал заикаться.
— Чёрт? — уточнила Блоди в лёгком удивлении.
С чертями она имела дело. Но новый собеседник на них не походил. Был он не из хвостатых. И рогов при нём не наблюдалось.
— Тьфу на вас! Какой ещё шёрт? — махнул
