Адовы - Степан Александрович Мазур
Бац!
Дверь захлопнулась перед носом. А перед глазами, стоило опустить веки, стояли уже не качающиеся на люстре дети, а качающиеся участковые. И все исключительно с рыбой и чаем в руках.
— Да что же это такое? — возмутился он себе под нос, ещё немного постоял, растерянный, а потом всё же побрел вниз по лестнице. — Это кто ж здесь власть? Хотят, вызывают. Хотят, выпроваживают. Совсем у народа совести нет. Да и… планшетка.
«Нет, спрашивать про планшетку точно не стоит. Как-нибудь в другой раз», — решил Петрович, даже не думая заглянуть к бабе Нюре по соседству за поддержкой.
Эта как на уши присядет, так до вечера не убежишь. Так не только завтрак пропустит.
Неторопливо спускаясь по лестнице, участковый уже гнал всеми силами странные мысли насчёт подозрительной семьи. И почти справился с этим и без чая. Но тут на него снизу-вверх помчался здоровый рыжий мужик с объёмным мешком на плече, красным ребёнком в руках и маленькой девочкой на шее.
Петрович только рот открыл. А никуда с лестницы не деться. А этот как рыцарь в латах на турнире, неумолимо шёл на сближение.
«Так, стоп. Как это мужик там на крыше проводку менял и люстру крутил, если он отсюда вниз бежит?» — прикинул участковый и снова рот открыл от озарения: «Упал что ли?»
— А вы собственно… — приподнял было руку Петрович, желая остановить странного гражданина и дознаться обо всех подозрительных падениях на районе.
Как гражданских, так и участковых.
Мужик даже резко затормозил, очевидно готовый сотрудничать с властью. Да так быстро, что у девочки на его шее от такой неожиданности выпал правый глаз.
Петрович несколько секунд смотрел в чёрную глазницу безучастно, а затем отчетливо услышал раскатистый бас, усиленный подъездным эхом:
— Куда бежишь? Подержи-ка глазик!
И столько ощущений и непередаваемых эмоций взыграло вдруг в участковом, что перед глазами снова проплыли участковые на качелях. Затем плавающие в чашке чая. Вразмашку плыли. После уже рыба на качелях закачалась. Затем дети ножи точили и падали, падали, падали как осенние листья.
— Глазик, — слабо повторил Петрович и ощутил, как снова падает в обморок.
— Гы-ы… не удержал, слабак, — подытожила Мара и похлопала отца по плечу. — Вперёд! Братья дороже припадочных!
Глава 8
Мрак и ужас
Очнулся Петрович от того, что валялся на лестнице. Ступенька больно впивалась в правую почку. Перед ним стоял старый знакомый — Серёга.
Знакомый, конечно, Палыча. Со стремянкой наперевес и ранней проплешиной, которую давно жена проела, он явно что-то хотел от представителя власти.
— Петрович, тебя что из участка выгнали? — спросил Сергей и хмыкнул. — Ну, даёшь! Тут люди жизнью рискуют, чтобы нам воду горячую дали, а он лежит, прохлаждается. Иди работай в другом месте!
— А вы не воруйте с Палычем! И у нас работы будет меньше, — выпалил участковый и понял, что надо в жизни что-то менять, чтобы чая от души наливали, а не из-за формы с погонами.
— А-а, так ты лежишь для отчёта? — сразу всё понял Серёга. — Я после реформы вашу работу мало понимаю, скажу честно. Но ты лучше вставай. Всех всё равно не перележишь!
Петрович кивнул. Прав человек, хоть и гражданский. А то что же получается? Сегодня ступенька в почку колит, и планшетки в расход идут, а завтра на районе беспорядки начнутся?
— Не будет никаких беспорядков, — обозначил свою позицию участковый. — Не в мою смену!
— Петрович… запах от тебя, конечно, интересный. А речи чудные, — добавил Сергей, принюхиваясь. — Как у тех, кто гороскопы зачитывает. Или составляет. Ты бы это, шёл в другое место засаду на ступеньках устраивать, людей не пугал. Дети всё-таки бегают.
— Людей? — неуверенно переспросил Петрович, приподнявшись на локте. — А они, точно, люди?
— Кто, дети? — уточнил Сергей, чтобы точно не запутаться. — ну та даёшь. Детей на людей не считаешь?
— Какие ещё дети? — уточнил уже участковый. — Новоприбывшие эти! Нелюди?
— Ещё какие люди! — подтвердил знакомый и показал палец вверх. — Люди — во! Соседи, то есть, да?
— А глазик? – ещё более неуверенно переспросил участковый.
— Что глазик? — не понял Серёга. — Какой глазик?
Руку он подавать не спешил. Стремянку держал. За работой со всеми не перездороваешься.
— Глазик у них выпадал? — сурово спросил Петрович.
Сложно ему было с гражданскими. Честь не отдают. Иные даже не здороваются. Вот и защищай таких от деревцев надломленных.
— Ты, Петрович это… — вздохнул Серёга. — Завязывай чаёвничать. Иди, что ли, проветрись. А то надышался тут испарениями. Несёшь ахинею. Мрак и ужас какой-то.
Но участковый не сдавался и стоял на своём. Точнее — лежал.
Тогда Серёга зашарил по карманам в поисках смартфона.
— А, может, мне тебя на видео записать? Повторишь про глазик и псов? Начальству покажем. Пусть сами разбираются со своими сотрудниками.
— Ты мне, Серый, не шути, — уже гораздо тише заспорил служивый, понимая, что расчесал лоб до крови, а понимания так и не было.
И чая нет. И этот, гражданский, на чай не зовёт. Что, вообще, с людьми не так? Неужели заварка настолько подорожала?
Но посмотрев на погоны, участковый вспомнил, что он при исполнении и добавил грозно:
— А то быстро на пятнадцать суток в комнату отдыха отправишься. Не надо никаких видео!
— Так какие соседи-то? — всё ещё пытался понять лежачего стоячий.
— Соседи… те… новые которые! Не сбивай меня!
— Соседи — во! — стойко повторил сосед и продолжил подниматься вверх. — Пойду проверю, всё ли в порядке с их мальцом. Может, нужно чего?
— А чего с ним?
— Как чего? Надышался испарениями при спасении нашей семьи от чесотки. В обморок падает. А таким соседям помогать надо… — Сергей сделал паузу и вздохнул, переступая через Петровича, — … пока органы спят. В засаде, конечно. Или как вы это называете?
— Так, а ну-ка дуй за мной!
Участковый подскочил, отряхнулся и, чертыхнувшись для субординации, медленно вышел из подъезда.
Взгляд вперился в тёмный грузовик на парковке и поваленное дерево неподалеку. Афанасий даже подошёл поближе, чтобы разглядеть, чем всё-таки завалили дерево. Срез был ровный, но на пилу не походил. И будто
