По другую сторону Алисы. За гранью - Алена Тимофеева
– Проветрить. Пыльно, душно, – терпеливо пояснила я, лелея надежду, что это не заденет чувств владелицы магазина. Корса моргнула и, вернув на губу привычную улыбку, сказала:
– Хорошо, но дождись, пока я уйду. Боюсь… сквозняков, – всё с той же неуверенностью в голосе произнесла Ника. Странные, эти рыжеволосые. Корса вскоре поспешила вернуться за прилавок, а я с несвойственной мне прытью бросилась к окну. Стеклопакеты были распахнуты и свежий морозный воздух ворвался в спальню. Я с наслаждением вдохнула полной грудью. Ну, теперь и вещи можно разобрать.
Рядом с дверью стоял огромный двустворчатый дубовый шкаф. Открыв створки, я почувствовала знакомый запах сушёной лаванды. Такой родной до боли аромат, навевавший мысли о доме, питерской квартире. О бабушке. При одном воспоминании об Алевтине Анатольевне сердце защемило, наполняясь тоской. Как же мне её не хватает. Как мало надо человеку для счастья. Лишь близкие рядом да крыша над головой. Я сдержала слёзы. Не хватало ещё расклеиться и начать вытирать сопли рукавом. Доктор Белл со мной бы не согласилась, уверяя, что боль и утрату нужно оплакать. А плакать я как раз устала, глаза из-за слёз болели, словно от кислоты. Погрязнув в тягостных думах, я машинально раскладывала одежду. И едва последняя кофточка заняла своё место на полке, в комнату постучалась Ника:
– Элис?.. Закрой окно, пожалуйста.
Как она только поняла, что окно я ещё не прикрыла? Наверное, из-под двери тянет. Я прикрыла окно и вернула шторы в исходное положение.
– Входи, закрыла.
Дверь с противным скрипом отворилась и Корса переступила порог комнаты.
– Обустроилась? Всё в порядке? – проявила учтивость Ника. У меня складывалось впечатление, что подобное поведение владелице не характерно. А может, у меня просто разыгралось воображение.
– Да, я уже вещи разложила.
Корса по-птичьи наклонила голову. Прядь цвета корицы закрыла левый глаз Ники. Она убрала выбившуюся прядку пальцами, украшенными множеством серебряных колец. На изящных кистях тоже виднелись веснушки.
– Всегда хотела быть рыжей, нравятся твои веснушки, – отметила я, стараясь быть милой. Владелица немного зарделась:
– Мама называла их «поцелуями солнца», благословением богов… – произнеся последнее слово, её взгляд стал расфокусированным, а тело приобрело недавнюю статичность. По моей коже пробежался морозец, и он никак не был связан с холодом на улице, пусть в комнате и стало довольно зябко.
– Пойдём обедать? – отмерла Ника. Я растерялась:
– Мы куда-то поедем?
Вновь послышался «жемчужный» смех Корсы:
– Не-е-ет, у нас есть кухонька. Idziemy?13
Прекрасно поняв Нику, я кивнула:
– Пошли.
Чалис накрыла длинный прямоугольный стол без скатерти на троих. Кухонька оказалась вполне просторной кухней, с современным гарнитуром и не слишком вписывающимся в обстановку обеденным столом, будто украденным из средневековой таверны. Рядом с тарелками горели свечи в старомодных подсвечниках с причудливой резьбой. Пахло… лавром?
– Лавр! Так вот, что это за аромат! Вы пельмени на обед сварили? – забывшись, ехидно поинтересовалась я. Однако Ника в очередной раз удостоила нас звучанием своего запоминающегося смеха:
– А-а-х… нет, это свечи. Мы их делали с использованием толчёного лавра. Для защиты.
Я с недоверием покосилась на Картер и не удержавшись спросила:
– И как? Помогает?
Чалис на полном серьёзе уведомила:
– Если брать в расчёт недавние ограбления магазинов на нашей улице, когда пострадали почти все лавки… почти все, за исключением нашей.
Мои брови в удивлении приподнялись:
– То есть, всё дело в лавре?
Картер и Ника переглянулись. Корса, словно объясняя очень отстающей студентке высшую математику, пояснила:
– Разумеется, нет. У нас хорошая охранная сигнализация.
Я снова посмотрела на Чалис. Та прыснула, я подхватила. Ну а Нике и повода особого для смеха не требовалось. На этот раз смеялись мы втроём.
С учётом позднего времени (оказывается, я потратила около двух с половиной часов на складывание своей одежды), наш обед плавно перетекал в ужин. Паста с морепродуктами кончилась, и вместо опустевших тарелок, гадалка водрузила на стол большое блюдо с фруктами и сыром. Корса поднялась со своего стула и пройдя к кухонным шкафчикам, выудила из нижнего тёмную бутылку.
– Тогда я достану бокалы, – заявила Картер и уже из верхнего шкафчика вытащила три бокала для красного вина. Я перевела взгляд на поставленную на стол бутылку. На стекле была заметна пыль, этикетка стёрта и разобрать надпись не представлялось возможным. С характерным звуком Ника откупорила бутылку. Вино омыло стенки прозрачных фужеров, наполняя их жидкостью вишнёвого цвета. «Цвета венозной крови» – мрачно подумала я и сама себя одёрнула. Что за странные сравнения?
Мы чокнулись. Сделав глоток, я ощутила непривычную сладость на языке. Взяв за правило пить белое полусухое, столь плотное насыщенное вино вызвало противоречивые чувства. Да и привкус странный, точно пару медяков подложили в бокал. Не давая своей фантазии разойтись, я переключила внимание на разговор девушек:
– Он правда просил кроличью лапку? – недоумевала Чалис.
Корса скривилась:
– К чему мне лукавить? Заявился, ключи в руках от машины вертит, одет с иголочки. А от вида лица его смазливого, так в горле запершило, уж больно был он слащав. Да и тон такой сахарный. Причём лапка ему нужна была настоящая!
– Двадцать первый век, а эти щёголи всё лапки на удачу ищут, – неодобрительно покачала головой Картер. Я вмешалась, ядовито заметив:
– Сказала гадалка.
И тотчас прикусила язык. Может, не стоит язвить людям, которые предоставили тебе кров? Чалис отвечать колкостью не стала:
– Верно, но мои карты мёртвых лапок не требуют, только живые руки.
Картер улыбнулась уголками чуть вялого рта. Усталость отпечатывалась на Чалис всё больше. Изнеможение сказывалось и на мимике, и на позе, которую приняла Картер. Она подпирала волевой, квадратный подбородок рукой, а её веки были слегка прикрыты, будто бы свет доставлял ей дискомфорт. Корса провела кончиком указательного пальца по ножке бокала и внимательно посмотрела на меня, изучая. Под столь цепким взглядом я почувствовала себя неуютно и заёрзала на месте. Затем она обратилась ко мне:
– У тебя есть предположения, что движет твоим мужем? Он жаждет мести? Ты разбила ему сердце?
От последнего вопроса я опешила. Разбила ему сердце? Как можно разбить то, чего нет?!
– Поверь, его шёлковое сердце набито опилками,14 не разобьётся.
– Тогда, в чём проблема?
Я невесело усмехнулась и отвела взгляд. Кто бы знал, кто бы знал…
Остаток вечера прошёл спокойно, Ника и Чалис вернулись к обсуждению покупателей и клиентов. Я зевнула, дрёма наполнила голову туманом. Меня стало клонить в сон. Мне оставалось только пожелать хозяйкам хорошего вечера, да и доброй ночи, на всякий случай.
Войдя в спальню, я с облегчением стянула с себя джинсы и захватив из шкафа полотенце, направилась в душ. А вот ванная и, правда, была скромных размеров. Синяя плитка с восточным орнаментом кое-где откололась. Зеркало выглядело так, словно в него не очень-то и любили смотреться. Мне захотелось
