Винтажный бог - Ян Ван Прат
С третье стороны точили мысли о магии. Об этой первобытной силе, которая у меня есть, но как-то пассивно. Неприменяема и неощутима, она скорее выглядит бесполезной обузой, чемоданом без ручки, как вычитал я недавно в юмористическом тексте. Как бы «достать» её изнутри, заставить снова работать по щелчку пальцев (даже у драконов были пальцы), вернуть себе способность летать, вновь почувствовать себя сильным, мощным, непобедимым и всемогущим, а не этим хилым и слабым человеческим двуногим. Но пока это самая труднодостижимая проблема, и следует заняться более насущными делами.
— Бабуль, а мне обязательно в ПТУ идти?
— Ась? Зачем спрашиваешь? Мы же вроде уже всё решили? Что-то случилось?
— Нет-нет, нормально всё. Просто, ну, может есть что-то поинтереснее?
— А столярничество чем тебе не угодило? — Валентина Ивановна бросила вязание и подвинулась ко мне вместе со стулом. Мне нравилось смотреть, как тонкие пальцы быстро-быстро словно перебирают по воздуху, сверкают спицами, еле слышно ими же стучат, а из-под них появляется шарф, словно «вытекает». Я знал про такие профессии — вязальщицы, вышивальщицы, кружевницы, ткачихи — но никогда не интересовался.
Драконам не требовалась тёплая одежда, шарф и шерстяные носки, пришлом мне в голову очередное грустное осознание.
— Не слишком ли примитивное умение? — в моём мире сколотить что-нибудь из досок умел каждый крестьянин, хотя были и редкие мастера, выполняющие произведения искусства, которые даже драконы иногда умыкали в свои пещеры. Но это был чаще штучный заказ, не каждый месяц такое попадалось, в остальное же время они занимались тем же, чем и остальные столяры.
— Примитивное? Ты же даже не пробовал, — укоризненный взгляд у моей бабушки получался лучше всего. Будь я хвостатым драконом, всё равно устыдился бы своего неверия, а уж после аргументов, — попробуй сначала табурет сколотить, да такой, на котором сидеть не страшно. Или вон хлебницу почини, уже полгода прошу-прошу… Ты ж как дядя Булат хотел стать! Знаешь какие люди к нему приходят! Ой-ёй-ёй! Столы он им делает. Тяжёлые, блестящие, и ножки вот такие и эдакие, резьба там, изгибы тут. Шкафы, комоды, кресла… Попробуй повтори.
— Дядя Булат? Понятно… А есть что-то посовременнее?
— Чего посовременнее? Компьютеры тебе, что ли, подавай? Столяр — древняя и уважаемая профессия, а эти компьютерщики — раз-раз, что-то там нажали и сидят, ничего не делают. Тьфу на них.
— Компьютеры… Это типа таких, что в больнице наблюдал за моим состоянием? Пиликал и показывал пульс, сердцебиение… — внезапно мне понравилась эта идея. — А что надо, чтобы заниматься компьютерами?
Валентина Ивановна как-то странно на меня покосилась, потом подошла и погладила по голове. Сухая, шершавая и горячая рука спускалась по моей щеке раз за разом.
— Сашенька, думать много надо. Математику знать, программирование, физику, логику… Да много чего. Главное, чтобы голова работала. Не болела, а работала! А ты её с мотоциклом по асфальту прокатил. Хорошо так прокатил. Старательно. Хорошо, что не до конца череп стесал, но зато фонарным столбом добил. Чудом же тебя спасли! Просто чудом. Не дури, а то вдруг швы разойдутся, — в сердцах закончила бабушка.
В груди и горле стало тесно, словно что-то в лёгкие попало. Раздражающие человеческие реакции. Инстинкты этого тела никуда не годились. Что-что, а рассудительность следовало потренировать безо всяких компьютеров. Я сглотнул, потёр глаза, медленно вздохнул и выдохнул, сердцебиение пришло в норму, слезливость отступила. Было неприятно. Нерациональная эмоциональность, чуть ли не самое главное, что меня раздражало в человеческих существах, и вот теперь я оказался сам подвержен этому пороку. Да и Валентина Ивановна странно выглядела. Кажется, следовало подойти к вопросу с другой стороны.
— Бабуль, да ладно тебе. Не надо так. Я серьёзно. Думать — интересно, если всё так плохо, то я попробую заново научиться.
— А надо ли тебе это? Опять меня обнадёжишь, а потом бросишь.
— Не брошу, обещаю. Помоги мне развить то, что… ну… требуется. Физика-математика, а дальше?
— Аналитический склад ума, память, ещё хорошо бы школьную программу повторить, там вступительные. Будут тебя гонять по всему материалу, а ты не в зуб ногой, — сдалась собеседница. Ещё чувствовалось сопротивление, но, судя по выражению лица и взгляду, она уже начала думать в ту сторону, куда мне было нужно. За пару месяцев я прекрасно изучил Валентин Ивановну.
— Что, например?
— Ты точно хочешь знать? — бабушка как-то нехорошо прищурилась, что даже у меня мороз по коже пробежал. — Ты уверен? Погоди минутку.
Она скрылась в своей комнате, сразу же стукнула створка шкафа — в её спальне тоже стоял такой же книжный, как и в моей — что-то зашуршало, шлёпнулось на пол, грохнуло. Я услышал, как бабушка оглушительно чихнула, и снова что-то громко свалилось. Уже собирался бежать на помощь, когда дверь растворилась, и Валентина Ивановна торжественно появилась со стопкой книг. Пыльные и невзрачные, в каких-то блёклых обложках, так всей стопкой она и водрузила их на стол. Сборник задач по математике Сканави, задачник-практикум по физике Бендривова, олимпиадные задачи, Фихтенгольц — лишь эти немногие названия, которые я бегло прочёл, уже удивляли.
— А еще английский нужно. Но это я тебе попозже принесу. А пока — занимайся. Если сможешь всё здесь прорешать и понять, значит поступишь на компьютерщика. У нас даже колледж «Информатики и вычислительной техники» есть. А нет — пойдёшь на столяра, как договаривались. Согласен?
— А если я что-то не буду понимать? — я вытащил из стопки первую попавшуюся книгу-толстячка, и начал листать. Многоэтажные конструкции с непонятными значками, чертами и закорючками, из которых я узнавал только цифры, смотрели на меня со страниц. Кажется, что-то переоценил я свою смекалку. В моём мире даже близко подобного не встречал.
— Так уж и быть, вспомню молодость. Час в день будем разбираться. Остальное сам. Если выдержишь, конечно. И
