Винтажный бог - Ян Ван Прат
Я смотрел, как он, не оборачиваясь, прихрамывая, медленно идёт, переставляя ноги, хватаясь за живот. Я знал, что у него болит всё внутри, что хочется лечь в траву, в лужу, на холодную землю и уставиться в это равнодушное ночное небо, но… он идёт, переставляя непослушные ноги, шаг за шагом, метр за метром.
«Ночи уж больно холодные, не дело на земле лежать», — Флюрин голос ласково прошелестел и стих.
Я вдруг вспомнил себя, лежащего там, на склоне горы, среди раскуроченной пещеры, бывшей когда-то моим уютным домом. Вокруг солдаты и крестьяне, всё оружие направлено на меня, и то же самое желание — смотреть в небо и ждать, ждать, когда кровь перестанет течь и всё ощущения пропадут… Когда больше не придётся ничего испытывать. Ничего и никогда. Кажется, именно там, на склоне горы я перестал чего-то хотеть, и в этом мире — даже не начал. Продолжил плыть по течению, легко соглашаясь и также легко отказываясь. Перелистывая книги из чисто практического интереса — убить время, выясняя, зачем я здесь. Разговаривал с бабушкой, слушал «друзей», ел, пил, спал, просто потому что так заведено этим миром. Наверно, не напади на меня эти идиоты, я бы продолжил жить по инерции слабого человеческого тела.
— Видал? Вот так с ними надо было, а ты сразу силой кидаться, — я неожиданно вынырнул из видения, обнаружив себя там же — за столом с красной клетчатой скатертью, напротив Флюры. — Но не бои́сь, я поработала немного, так оно всё им и запомнится. Только не напортачь потом. Ладно? Договорились?
— Спасибо, — в горле пересохло, чашка, каким-то непостижимым образом снова наполненная горячим чаем стояла передо мной. Во мне словно что-то зазудело, какие-то поломанные детали, выпавшие кусочки паззла вставали на место, хотелось чего-то хотеть, и, кажется, я поблагодарил собеседницу именно за это.
— Эх, какие ж вы всё-таки хилые, дракончики. Одна мелкая разборка, и сразу «мне незачем жить». Ты хоть представляешь, сколько среднестатистический человек таких локальных трагедий за свою жизнь переживает? То-то и оно! Учись, балда. И больше без толку силу не трать. Я твоей Валентине Ивановне позвонила, сейчас она за тобой придёт. Кто ж знал, что тебя с двух рюмок так развезёт. Много не пей! Ни с кем.
— А раны? — я вдруг осознал, что единственное, что у меня сейчас болит, а точнее гудит и вращается, это голова.
— Я не зря свой самогон пью. Сейчас уснёшь сном младенца, а к утру будешь как огурчик. Обращайся, ученичок.
— Ученичок?
— Потом, как протрезвеешь, поговорим. Мой телефон я тебе оставила. Лучше бы тебе, конечно, с силой потренироваться, или даже ко мне в город приехать. Но это потом, когда ты сам определишься. ПТУ опять же… Вдруг, и правда, захочешь.
Cобутыльница не соврала. Вскоре в гости заявилась моя бабушка. Они оказались знакомы, и даже планировалось, что Флюра меня при случае, как-нибудь посмотрит, а то я какой-то странный стал после аварии. На этой фразе она мне так подмигнула из-за плеча бабушки, что я покраснел. Валентина Ивановна охала, ахала, извинялась за доставленные неудобства, но едва выйдя за ворота, практически назидательно повторила недавний совет:
— Не пей в незнакомой компании, горе ты моё луковое. Как умудрился-то… Эхх…
Я вышел на улицу, желудок активно протестовал, к горлу подступило мерзкое ощущение, я закашлялся, а зачем меня вывернуло на траву. Дышать было тяжело, в нос ударил неприятный запах, во рту все стало склизким и противным, хотелось вырвать глотку, чтобы перестать ощущать отвратительный вкус. Будучи драконом, мне ни разу не довелось испытывать тошноту. Как же неудобно быть человеком. Вот так я познакомился с алкоголем.
Глава 7
На другой день бабушка забежала в дом и, потрясая пальцем, сообщила, что ночью кто-то напал на молодых людей на той пустоши за посёлком, и, если б не счастливый случай, последствия могли бы быть ужасающими. Я сидел в распахнутых дверцах книжного шкафа и листал собрание древнегреческих мифов. «Ожерелье Гармонии», «Дедал и Икар», «Золотое руно»… Обилие деталей и подробности наводили на мысль либо о когда-то существующей и давно забытой магии, либо о невероятно богатом воображении древних сказителей. Что в равной мере восхищало и удивляло. Вот только объяснений взять было неоткуда. Моя новая-старая подруга вернулась обратно в город, а в книгах ответов не было. Либо я пока не нашёл нужную книгу, озарила меня неожиданная мысль.
— Как хорошо, что ты по таким места не ходишь. Что бы я делала, если б с тобой что случилось, а? Ох, как ты меня с той аварией напугал, а теперь это ещё…
— Бабуль, это же, вообще, с другими случилось, не со мной. Зачем ты попусту переживаешь?
— А мог бы быть и ты, если б тебя Флюра вчера не встретила. Что ж я после смерти твоим родителям скажу, как на том свете оправдываться буду. Напился ещё… У соседки, вон, дядька пьёт, его жена выгоняет, так он к ней приходит под дверь, всё-таки родственница единственная.
— А почему она его не прогоняет?
— Так родственница единственная. Как прогнать, — повторила Валентина Ивановна, словно это всё объясняло, и продолжила расстраиваться. — Но как ты-то у меня умудрился напиться. Ай-яй-яй…
Похоже, больше всего она переживала именно из-за алкоголя. А вот для меня — это была самая незначительная вещь из случившихся. Если начать перечислять, страница не хватит. Голова кружилась, горло саднило, словно внутри что-то скреблось и мешало глотать, из носа текло. Никогда не думал, что болеть по-человечески настолько неприятно. Мало того, что сами по себе слабаки, так ещё и легко из строя выходят, ломаются чуть что. Полистал я тут на досуге газету «Здоровье», что бабушка выписывала и старательно читала от корки до корки, так там такие истории — волосы дыбом. Кто-то неудачно наклонился при мытье полов — защемило нерв, шея не разгибается, другой купался в реке, заразился каким-то паразито — отёк мозга, ещё один неудачник принял обезболивающее после алкоголя — кома, но тут хоть понятно, почему Валентина Ивановна спиртное ругает.
С другой стороны, голова пухла от мыслей о будущем, о том, что бы я хотел изучить, чем заняться, куда двигаться, чем
