Времени нет - Рустем Халил
Я вернулся за свой стол, а джин защелкал, скептически оценивая мой триумф.
— Одно не следует из другого, ваша честь. Я не обязан был вывести истца из чужого тела ровно через шестнадцать часов после того, как он в нем оказался. Я просто имел на это право. А соответственно, мог воспользоваться этой возможностью когда угодно после 23:14. В 23:55 я ею воспользовался.
Присяжный-подросток тяжело задышал. Похоже, возня с цифрами его запутала, и в ней закипала ярость. Он вполне может запустить в одного из нас охотничий нож, подумал я.
— Итак, истец, — судья повернул ладонь в мою сторону, чтобы присяжным было понятнее, — объяснил договор о традиции иначе, чем ответчик. Истец считает, что мог находиться в теле до конца суток, ответчик считает, что его обязательства действовали ровно шестнадцать часов в сутки. Сам договор, составленный кое-как, не дает точного ответа на этот вопрос. Поэтому я запрещаю обеим сторонам в дальнейшем использовать довод о традиции в этом процессе. Ответчик может продолжить.
Часть присяжных синхронно закивала, поддерживая решение судьи.
— Хотелось бы напомнить всем присутствующим, что договор, заключенный между мной и человеком, предполагает, что я получаю душу истца, если выполню свои обязательства. Однако я обнаружил, что вторая сторона совершает действия, которые ставят под угрозу исполнение истцом своих обязанностей, — панок в костюме скривился, пытаясь понять смысл сказанного, и Саатчи вспомнил, что его главные слушатели — не судья, не адвокат, а семь человек без юридического образования. — Другими словами, если бы он попытался принести себя в жертву, это стало бы серьезным аргументом в пользу Рая на Последнем Суде. Даже, несмотря на наш договор. То есть была вероятность, что я свою часть соглашения выполню, а он свою нет, потому что из-за самопожертвования его на Последнем Суде все равно могут поместить в Рай. Поэтому я имел право остановить человека и таким образом предупредить нарушение договора.
Я снова подскочил.
— Ваша честь, разрешите задать ответчику вопрос.
Судья закрыл глаза. Я расценил это как согласие.
— Уважаемый ответчик, есть ли у вас какие-то не названные на этом судебном заседании причины хотеть того, чтобы в Ад отправился именно я?
Я приблизился к Саатче на расстояние шага. Он стойко выдержал мой напор.
— У меня не может быть других мотивов, кроме как получить душу человека.
— Спасибо. Итак, вам неважно, какая душа отправится в Ад: моя или другая. Но одну душу вы бы в любом случае получили. Даже если упомянутый вами Последний Суд решил бы, что я достоин Рая, то президент, умерший без покаяния и еще с намерением совершить массовое убийство — он бы точно был вашим клиентом. Поэтому аргумент о том, что вы могли потерять душу — слаб. Напротив, вместо одного вы могли получить два.
Дама-присяжная вытащила из складок своего нарядного платья зеркальце и принялась рассматривать себя — наши реплики мало ее беспокоили. Это не укрылось от внимания присяжной в мужской рубашке. Ее глаза сузились до толщины нити, и она бросила реплику старому присяжному. Тот, выражая солидарность с услышанным, положил ладонь на ее колено, а убрать забыл.
— А количество жертв теракта? — парировал в это время Саатчи. — Ведь их души тоже могли оказаться в нашем царстве. Поэтому, останавливая теракт, истец тоже лишил меня выгоды.
— Ваша честь здесь не обойтись без дополнительной статистической информации. Я мог бы подать такой запрос? — я растерялся, поскольку даже не представлял, к кому следует обратиться, если судья одобрит мою просьбу. — Меня интересует, какое количество душ в среднем попадает в Рай и Ад в Киеве в наши дни в случае смерти. Прошу учесть также обстоятельства гибели и возрастные данные возможных жертв: теракт должен был состояться на концерте в фан-зоне — это место скопления молодежи, то есть людей, которые вряд ли успели нагрешить.
Судья кивнул, потер пальцами, и в его руке оказался лист бумаги. Такая скорость получения данных удивляла не меньше самого факта моего присутствия на Высшем суде. Озвучить данные судья решил сам.
— Если верить статистике, а на Земле говорят, что это особый вид лжи, то в случае теракта в Раю оказалось бы примерно шестьдесят процентов погибших. Стороны могут продлить.
Вера в людей меня не подвела.
— По-моему, эти цифры — лучшее доказательство того, что Ад в случае теракта больше теряло, чем получало, — сказал я.
Присяжный с явной алкогольной зависимостью облизал сухие губы в поисках стакана воды и, не найдя, сменил позу на не менее унылую.
Саатчи резко вытянул руку, обнажая запястье, и на нем появились часы. Подросток с ножом удивленно заморгал, потом попытался повторить такой фокус со своим запястьем. Не добившись успеха, он яростно воткнул нож в парту. Судья пригрозил ему пальцем, призывая к тишине.
— Время! — Саатчи поднял руку с часами. — Если истец не будет вмешиваться в естественный ход событий, Ад получит эти сорок процентов душ сейчас. Мои коллеги сэкономят то время, которое могли бы потратить на совращение избежавших гибели, и посвятят его охоте на новые души. И, возможно, будет немалый успех.
— Вот это большое «возможно»! — я воспользовался промахом Саатчи. — А что на этот счет говорит статистика?
— Статистика здесь бессмысленна: надо учесть множество факторов, и сумма их погрешностей окажется слишком большой.
Я так и думал.
— Если нет, то и зря. В таком случае призываю Высший справедливый суд признать слабым аргумент о том, что истец остановил меня из-за опасений срыва договоренностей и
