Скотт Линч - Республика воров
– Ты мне рассказывал, что имя у какого-то моряка позаимствовал, оно тебе якобы понравилось… – напомнила ему Сабета. – Ты сам в это верил? И сейчас веришь? Откуда тебе знать, выдумки это или нет? Может, все это за тебя кто-то выдумал, а ты теперь чьи-то выдумки повторяешь…
– Да как ты смеешь?! Как ты вообще можешь такое говорить?! – Гнев раскаленным клинком полоснул по сердцу Локка. – Ты меня бросила! Ты мной помыкала, как хотела! Ты меня опоила – а я все равно к тебе возвращаюсь, раз за разом, как дурак. А теперь, стоило этой картенской ведьме какой-то хрени наговорить с три короба, ты на меня смотришь, будто я вообще с неба свалился. Ох, погоди… тьфу ты…
Стыд и способность соображать вернулись к Локку, как обычно, с запозданием, будто гости, явившиеся на вечеринку к шапочному разбору. Щеки Сабеты запылали, она открыла рот, но так ничего и не сказала, а просто повернулась с изящной решительностью разгневанной женщины, распахнула балконную дверь и исчезла в сумраке дворца.
Локк, оглушенный барабанной дробью, гулко стучавшей в висках, посмотрел вслед Сабете, потом схватил серебряную чашу с охлажденным вином, взревел и шваркнул ее о дубовый стол. Яства разлетелись во все стороны, вперемешку с осколками стекла. Ледышки и брызги вина попали на жаровню, над которой с шипением взметнулись клубы пара.
– Благодарю вас, Терпение, за познавательный рассказ! – Он пинком отправил осколок бутылки за край балкона. – И за вашу бесконечную доброту, заботу и ласку…
– Я обязана была сказать вам правду, а не холить и лелеять. И оберегать вас от вашего вздорного нрава в мои обязанности тоже не входит. – Она снова накинула капюшон, и лицо ее скрыла тень. – Послушайте моего совета: ваша манера ухаживать за женщинами обеспечит вам одинокую жизнь.
– Да гори оно все огнем! – выкрикнул Локк, сожалея, что ненароком разбил единственную припасенную бутылку вина.
– Мы с вами об этом еще поговорим, – вздохнула Терпение. – А когда пройдут выборы, то обсудим, что делать дальше.
– Я не верю ни единому вашему слову, – прошептал Локк, понимая, что слова его звучат неубедительно.
– Вы не поверили, когда я сказала, что в Тал-Верраре спасла вам жизнь исключительно потому, что мне было совестно. Теперь я говорю, что спасла вам жизнь потому, что мне это было выгодно, но и в это вы верить отказываетесь. Неужели ваша дерзость настолько беспримерна, что даже логику вы применяете избирательно, лишь в том случае, если она приводит к удобным для вас умозаключениям? Несомненно, вы вольны поверить в то, что крохами истины, которые стали известны вам, мы поделимся с обычным человеком. А еще вы вольны раскрыть глаза и признать, что мы даем вам возможность не только узнать секреты своего происхождения, но и искупить вину за совершенное тягчайшее преступление – ведь в теле своей жертвы вы будете пребывать до самой смерти.
Локк молчал, не сводя глаз с остатков несостоявшейся трапезы; подумать только, всего четверть часа назад он собирался готовить ужин.
– Что ж, как вам будет угодно, – сказала Терпение. – Обижайтесь, хандрите, всю ночь терзайтесь – у вас это великолепно получается. Но к утру будьте любезны взяться за работу. Мои юные собратья воображают, что их попытка вас запугать осталась мне неизвестна. Кстати, надеюсь, вы уяснили, что участь Жана Таннена мне совершенно безразлична; ваше примерное поведение – лучший залог его безопасности. – Она медленно подошла к балконной двери, повернулась и добавила: – Да хранят его боги.
Балконная дверь осталась распахнутой. Локк стоял на балконе в полном одиночестве.
Интермедия III
Искра
Старик незаметно снял сложное заклятье слежки с архидонны Терпение и устало вздохнул: слишком много сил уходило на то, чтобы подслушивать, подсматривать, а потом мысленно передавать добытые сведения собеседнику на другом конце города. Ярость, переполнявшая мысли архидонны Предвидение, назойливой головной болью сдавливала виски.
– Не может быть! Почему мне об этом раньше не доложили? Кто дал право этой троице безумцев…
– Архидонна, прошу вас, успокойтесь. Мне и так нелегко пришлось. Они не безумцы, но… да, они зашли слишком далеко. Теперь вы понимаете, почему я решил вам сейчас об этом рассказать.
– А как им удалось это от меня скрыть?
– Когда Сокольника изувечили, Терпение вызвалась лично допросить двоих каморрцев. К счастью, при ее беседе с Жаном Танненом присутствовал и я; произошло это в Тал-Верраре, прежде чем до каморрцев добрались друзья Сокольника. О рассказе Таннена знали только Терпение, Умеренность и я, поэтому все удалось сохранить в тайне.
– Ламор Акант снова с нами?! Об этом должны знать все! Эту чрезвычайно важную новость нельзя держать в секрете. Я во всеуслышание объявлю об этом в Небесном чертоге.
– Нет-нет! – Лоб и щеки старика покрылись испариной – напряженность этого разговора не шла ни в какое сравнение с обычной легкостью мысленного общения. – Терпение и Умеренность пользуются поддержкой магов. Предусмотрительность тоже встанет на их сторону. Не забывайте, с устранением Сокольника у вас не осталось влиятельных ораторов в Небесном чертоге. Да, ваши последователи вам верны, но вас слишком мало. Без должной подготовки вам с этим не справиться.
– Неужели Ламор Акант и впрямь сумел перенести свою душу в тело другого, пусть и неодаренного человека? Ни одному магу за всю историю нашего существования ничего подобного не удавалось!
– Вспомните, к каким трагическим последствиям это привело!
– Именно поэтому нам сейчас необходимо всесторонне изучить и его самого, и измысленные им ритуалы и обряды. Разума и могущества одного-единственного человека недостаточно для того, чтобы справиться с этой невероятно трудной задачей. Но представьте, что на ее решение будут направлены силы сотни магов! Или даже нас всех, четырехсот! Общими усилиями мы наверняка добьемся успеха.
– Да, согласен. Я многим обязан архидонне Терпению и, не будь дело таким важным, никогда не выступил бы против нее. Но прошу вас, архидонна, внемлите моему совету – не объявляйте об этом в Небесном чертоге прежде времени. Необходимо действовать с позиций силы. А для этого… для этого придется принять чрезвычайные меры.
– Вы предлагаете…
– Нет, что вы! Ни в коем случае не допускайте беспричинного кровопролития. Нужно захватить власть. Необходимо подчинить себе Терпение и ее сторонников, хотя бы ненадолго. Сейчас они полагают, что сила на их стороне. Если представится возможность доказать, что это не так, то к вашим словам прислушаются. Только тогда мы сможем всесторонне рассмотреть сложившееся положение дел.
– Такие действия сочтут переворотом…
– Возможно… – Старик отправил собеседнице мыслеобраз иронической насмешки. – Но большого переполоха он не вызовет. Речь идет о нашем будущем. Сейчас Терпение и ее сторонники увлеченно следят за ходом пятилетней игры, этим можно воспользоваться. А вот после завершения избирательной кампании… По-моему, решающий шаг лучше всего сделать именно в ночь после выборов: взять архимагов под стражу, доказав тем самым свою мощь, а потом выпустить их, подтверждая свои добрые намерения. Только так мы создадим благоприятные обстоятельства для того, чтобы раз и навсегда покончить с тайными замыслами Терпения и раскрыть все ее секреты.
– Значит, в ночь после выборов…
– Да.
– Что ж, продолжайте слежку, а я найду подходящих исполнителей.
Архидонна Предвидение, по обыкновению не прощаясь, мгновенно исчезла из мыслей старика, который обессиленно потер руки, стараясь унять дрожь.
Что ж, все готово. Свершится дело, задуманное ради блага всех магов. Сам он, обладатель четырех колец, прожил долгую и счастливую жизнь и наверняка справится с предстоящей нелегкой задачей.
Леденящее безмолвие заполнило покои. Хладнокровие, поежившись, решил, что ему не помешает что-нибудь горячительное.
Интерлюдия
Докучливый покровитель
1Жованно, ты… – начал Локк.
– Нет, это я… – всхлипнула Дженора. – Он хотел…
– Он на Дженору набросился, платье с нее хотел сорвать, – вздохнул Жан, обнимая ее за плечи. – Я пришел, а он уже… вот.
– Я не нарочно… Он пьян был, – простонала Дженора. – Схватил меня за горло, начал душить…
Локк присел на корточки рядом с Булидаци, вынул его клинок из ножен. Истекающий кровью барон не шевельнулся. При дворе капы Барсави Локк видел немало поединков и колотых ран, задевших легкие, – да, ранение тяжелое, но смерть наступает не мгновенно. У Булидаци сил немало, он должен бы сопротивляться, однако барон лежал неподвижно, глаза его были раскрыты, зрачки расширены, взор затуманен. В ране пузырилась кровь, но к торчащему в груди предмету Булидаци относился с полным равнодушием.
