По серебряному следу. Дворец из стекла - Корнелия Функе
Он взял рюкзак:
– Я скоро вернусь. Если он проснется, скажи, чтобы ждал меня. Не позволяй ему возвращаться в башню.
– А куда ты идешь? – заступила ему дорогу лисица. – Ты не сможешь ему помочь, Джекоб.
– Знаю. Но я должен попытаться.
Лиса проследила взглядом, как он направляется к полуразрушенной лестнице, ведущей вниз по склону холма. Единственными следами на поросших мхом ступеньках были его собственные. Развалины считались проклятыми. Жители Шванштайна рассказывали сотни историй о пожаре, уничтожившем охотничий замок, когда-то стоявший на холме, но прошли годы, а Джекоб так и не знал, кто оставил в башне зеркало. И куда подевался отец.
3
Гоил
В сжатом поле все еще пахло кровью – так пахнет на всех полях сражений. Лошадь Хентцау привыкла к этому запаху, как и его солдаты. Дождь наполнил окопы жидкой грязью, а за брустверами, сооруженными с обеих сторон, землю покрывали винтовки и простреленные каски. Конские и людские трупы Кмен приказал сжигать, прежде чем они разложатся и отравят воздух вонью. Своих же солдат король, по гоильскому обычаю, оставил лежать там, где они пали. Пройдет совсем немного дней, и их будет не отличить от выступающих из истоптанной земли камней, а головы тех, кто проявил себя в сражениях особенно геройски, отослали в королевскую крепость, чтобы окаймить ими подземную аллею славы мертвых.
Еще одно сражение. Хентцау устал от них, но надеялся, что это на какое-то время последнее. Императрица наконец выразила готовность к переговорам, и даже Кмен хотел мира. Хентцау прикрыл рукой рот, когда ветер принес с возвышенности пепел их павших врагов. Шесть лет на поверхности земли, шесть лет без щита земли между ним и солнцем. Глаза его болели от дневного света, а кожа под воздействием воздуха стала пористой, как ракушечный известняк. Кожа Хентцау напоминала коричневую яшму. Не самый благородный цвет кожи для гоила. Хентцау первым из яшмовых гоилов дослужился до высших армейских чинов. Но до Кмена у гоилов и короля-то не было, и Хентцау нравилась его кожа. Яшма маскировала куда лучше, чем оникс или лунный камень.
Ставка Кмена располагалась неподалеку от поля битвы – в охотничьем замке одного императорского генерала, павшего в сражении, как и большинство его офицеров.
Ворота охраняли два поста гоилов. Когда Хентцау проскакал мимо них, они отдали честь. Его называли гончим псом короля. Его яшмовой тенью. Хентцау служил Кмену с тех пор, как тот впервые бросил вызов остальным предводителям. Чтобы всех их убить, потребовалось два года, и после этого гоилы возвели на трон первого короля.
По обеим сторонам дороги, ведущей от ворот наверх, к охотничьему замку, стояли статуи. Хентцау не переставало забавлять, что люди, испытывая отвращение к его соплеменникам, своих богов и героев увековечивают в каменных копиях. Даже мягкокожим приходилось признавать, что в этом мире вечен только камень.
Окна в замке они заложили, как делали во всех своих сооружениях, но Хентцау полегчало, лишь когда он спустился по лестнице в подвалы и его наконец окружила благодатная тьма, какая бывает только под землей. В просторных сводчатых помещениях, когда-то заполненных припасами и охотничьими трофеями, теперь располагался генеральный штаб Кмена, а глаза гоилов в темноте не нуждались ни в лампах, ни в свечах.
Кмен. Его имя на их языке означало не что иное, как «камень». Отец Кмена управлял одним из нижних городов, но отцы у них большой роли не играют. Гоилов растят матери, а с девяти лет они считаются взрослыми и полагаются только на себя. В этом возрасте большинство из них исследуют Нижний мир с его хрустальными пещерами, черными озерами и окаменелыми лесами, доказывают свою храбрость, спускаясь все глубже и глубже – к Затерянным дворцам с их зеркалами и серебряными колоннами, пока жара не становится невыносимой даже для гоильской кожи. Но Кмена никогда не интересовали глубины его мира. Его завораживал Верхний мир. Какое-то время он жил в одном из пещерных городов, которые они построили у поверхности земли: в нижних городах свирепствовала медная чума. Когда одна его сестра погибла во время нападения людей, он начал изучать их оружие и военные стратегии. В девятнадцать лет Кмен завоевал один из их городов. Первый из многих…
Когда охранники подали Хентцау знак пройти в служащее центральным командным постом помещение склада, Кмен стоял у стола, на котором каждое утро реконструировались позиции противников. Выиграв первое сражение, он велел изготовить фигурки: солдаты, канониры, меткие стрелки, всадники для обозначения кавалерии… Гоилы были из карнеола, войска императрицы маршировали в мундирах из кости ящериц, Лотарингия носила золото, солдат Альбиона сделали из меди. Кмен разглядывал фигуры, нависая над ними, словно искал способ победить всех одним ударом. Он был в черном, как всегда, когда снимал военную форму. Заботился о том, чтобы его матово-красная кожа выглядела огненной. Никогда прежде карнеол не был главным цветом предводителей гоилов. Столетиями цветом их знати был оникс.
Возлюбленная Кмена была, как всегда, одета в зеленое – слои изумрудного бархата окутывали ее подобно цветочным лепесткам. Даже самая красивая гоильская женщина меркла перед ней, как галька рядом с отшлифованным лунным камнем, но Хентцау приказал своим солдатам не смотреть на нее. Старый гоил давно не верил в сказки, но верил во все, что рассказывали о феях и влюбленных недоумках, которых те одним взглядом превращали в чертополох или беспомощно трепыхающуюся рыбу. Их красота была губительнее паучьего яда. Их всех породила вода, и Хентцау страшился их так же, как и морей, что глодали скалы его мира. И за этот страх он ненавидел их больше всего.
Темная Фея улыбнулась, словно прочла его мысли. Многие были убеждены, что они это умеют, но Хентцау не сомневался: Темная давно убила бы его за то, что он о ней думает. Она была из них самой могущественной, – может, из-за этого ее и прогнали собственные сестры.
Повернувшись к ней спиной, он поклонился своему королю:
– Мне передали, что я нужен вам, чтобы кого-то найти.
Кмен взял одну из фигурок из ящеричной кости и отставил ее в сторону. Каждая считалась за сотню солдат.
– Да. Ты должен доставить ко мне человека, у которого во плоти прорастает камень.
Хентцау быстро взглянул на Фею:
– И как я это сделаю? Таких уже тысячи.
Человекогоилы. Они безжалостно сражались со своими прежними соплеменниками, но Хентцау испытывал к ним такое же отвращение, как и к Фее, чье колдовство их создало. Гоилы всегда пользовались своими когтями
