По серебряному следу. Дворец из стекла - Корнелия Функе
Тощий силуэт исчез вместе с серыми стенами, а за Джекобом вновь стоял письменный стол отца.
– Джекоб?
Голос Уилла с трудом пробился через грохот его собственного сердцебиения. Хватая ртом воздух, Джекоб отпрянул от зеркала.
– Джейк, ты там?
Натянув рукав на прокушенную ладонь, Джекоб открыл брату дверь.
Глаза Уилла округлились от страха. Ему опять приснилось что-то нехорошее. Маленький братишка. Уилл, как щенок, всюду следовал за старшим братом, и Джекоб защищал его на школьном дворе и в парке. Иногда он даже прощал Уиллу, что мать того любила больше.
– Мама говорит, нам нельзя заходить в эту комнату.
– С каких это пор я поступаю, как говорит мама? Если выдашь меня, не возьму тебя завтра в парк.
Джекобу чудилось, что зеркальное стекло льдом холодит затылок. Уилл глянул мимо него в комнату, но быстро опустил голову, когда Джекоб закрыл за собой дверь. Там, где старший брат вел себя безрассудно, Уилл осторожничал. Он проявлял деликатность там, где Джекоб бушевал, и сохранял спокойствие, когда тот не мог усидеть на месте. Когда Джекоб взял Уилла за руку, брат, заметив у него на пальцах кровь, посмотрел вопросительно, но Джекоб просто молча потянул брата в его комнату.
То, что показало зеркало, принадлежало ему.
Ему одному.
Двенадцать лет так и будет. До того дня, когда Джекоб пожалеет, что в ту ночь не предостерег брата от зеркала и от всего, чем наделило его темное стекло. Но ночь прошла, и он сохранил свою тайну.
Однажды давным-давно… с этого всегда все и начинается.
2
Двенадцать лет спустя
Солнце уже низко стояло над развалинами, а Уилл все еще спал, изнуренный болью и страхом перед тем, что прорастало в его плоти. Одна ошибка. После двенадцати лет осторожности.
Джекоб прикрыл Уилла своим плащом и глянул в небо. Уже показались две луны, а заходящее солнце окрасило окрестные холмы в черный цвет. Этот мир стал его домом. Уже в четырнадцать лет он сбивался со счета, сколько месяцев проводил по ту сторону зеркала, несмотря на слезы матери, несмотря на ее беспомощный страх за него… Джекоб, где ты был?! Скажи мне! Пожалуйста! Как?! Как ему было сказать ей правду, не потеряв при этом ту драгоценную свободу, что давало зеркало, всю ту жизнь, которую он обрел за ним, ощущение, что за темным стеклом он гораздо больше становится самим собой.
Где ты был, Джекоб?! Она так никогда этого и не выяснила.
Он рассказывал об этом мире Уиллу, убежденный, что брат посчитает его истории просто сказками. Следовало бы знать его лучше. Почему он не понял, что они наполнят Уилла той же страстью, что гнала сквозь зеркало его самого?! Не лукавь, Джекоб, тебе не хотелось думать об этом. Нет. Он жаждал поделиться с кем-нибудь тем, что нашел, и, поскольку кабинет отца столько лет надежно хранил тайну зеркала, ничего не стоило убедить себя, что там оно в безопасности навечно.
Возможно, так все и было бы на самом деле, если бы Джекоб не спешил вернуться. Он впервые забыл запереть дверь и уже прижал ладонь к темному стеклу, когда вошел Уилл. Так соблазнительно сбегать от угрызений совести в другой мир. Каждый уголок в квартире, где Джекоб вырос, напоминал ему о том, что, когда умирала мать, он искал хрустальный башмачок. «Ты бросил ее в беде, Джекоб, – нашептывала ему пустая комната. – Бросил, как и твой отец».
В сказках герои наказываются, если сбегают, не выполнив задания. Герои, но не их младшие братья…
Раны на шее Уилла заживали хорошо, но на левом предплечье уже показался камень. Нефрит. Это было необычно. Как правило, прорастали карнеол, яшма, лунный камень…
– От него уже и пахнет как от гоила.
Из теней, отбрасываемых разрушенными стенами, появилась лисица. Мех ее был таким рыжим, словно его окрасила сама осень. На задней лапе виднелись бледные бороздки шрамов. Почти пять лет назад Джекоб освободил Лиску из железных лап браконьерского капкана, и с тех пор она охраняла его сон, предупреждала об опасностях, которых не замечали его несовершенные человеческие органы чувств, и давала советы, которым лучше следовать.
– Чего ты ждешь? Разбуди его и отведи назад! Мы тут уже несколько часов. – В ее голосе явственно слышалось нетерпение. – Мы ведь сюда для этого пришли, да?
Джекоб взглянул на спящего брата. Да, для этого он и привел Уилла назад к башне: чтобы вернуть его в родной для них обоих мир. Но как ему там жить с кожей, которая превращалась в нефрит?!
Джекоб зашел под арку ворот, где висели обугленные остатки замковых ворот. Какой-то домовой шмыгнул прочь, когда на него упала тень Джекоба. Ростом он был не больше мыши, с красными глазками над острым носом, в пошитых из ворованной человеческой одежды штанишках и рубашке. Руины ими кишмя кишели.
– Я передумал, – сказал Джекоб. – В другом мире ему ничто не поможет.
Джекоб уже давно пытался рассказать Лиске о мире, откуда пришел, но она и слышать об этом не хотела. Ей хватало того, что она знала: из места, куда он слишком часто исчезал, Джекоб возвращался с воспоминаниями, которые следовали за ним как тень.
– Ну и?! Как по-твоему, что с ним будет здесь?
Лиска этого не произнесла, но Джекоб знал, о чем она думает. В ее мире мужчины убивали собственных сыновей, как только замечали, что у них в коже прорастает камень. Но Джекоб не сомневался: если есть какое-то средство от прорастания камня, то они найдут его здесь.
У подножия холма, где высились руины, в сумерках терялись красные крыши Шванштайна, а в домах зажигались первые огни. В первый год жизни в зазеркальном мире Джекоб работал там на одной из конюшен, где путешественники оставляли лошадей. Издали город напоминал картинку с жестяной коробки из-под имбирных пряников. Но сходство нарушали высокие фабричные трубы, посылающие дым в вечернее небо. Новая магия… Так называли в этом мире технологии и науку. Но камень в теле создавали не механизированные ткацкие станки и не прочие достижения современности, а древнее колдовство. Оно обитало на холмах и в долинах этого мира, в его реках и морях, цветах и деревьях, в семимильных сапогах, ведьминых иглах и во множестве других волшебных вещей, поиск которых Джекоб сделал своим ремеслом.
На стену, где в тени спал Уилл, опустился золотой ворон. Джекоб прогнал его, пока тот не успел прокаркать одно из своих мрачных проклятий.
Брат стонал во сне. Человеческая кожа уступала камню не без борьбы. Джекоб ощущал боль Уилла как собственную и впервые
