По серебряному следу. Дворец из стекла - Корнелия Функе
Брамс говорил с сильным акцентом: каждое «с» получалось острым, как иголки, которыми его домовые шили паруса. Казалось немыслимым, что этот коренастый человек с мощными руками делает кораблики, которые мог бы раздавить одним пальцем.
Джекоб огляделся по сторонам:
– У вас скромная мастерская для человека, чьим мастерством восхищаются правители.
Юлиус Брамс пожал плечами:
– Я родился в этом доме, и кто хочет меня найти, всегда найдет здесь. Зачем мне какая-то другая мастерская?
Джекобу Брамс нравился.
Однако самый рослый из домовых вздохнул с сожалением:
– Лотарингский король хотел пожаловать мастеру Брамсу дворянский титул и подарить ему дворец в Аквитании! – Он даже не пытался скрывать, как относится к решению мастера остаться в ветхом фахверковом доме в Хаммабурге. Хотя вскоре наверняка нашел бы недостатки и во дворце. Домовые те еще придиры.
Не обращая на него никакого внимания, мастер стряхнул со штанин несколько стружек.
– Я пришел забрать заказ, – сказал Джекоб. – На имя Бесшабашного.
Лиска взглянула на него с удивлением.
– Ах да. Чего вы ждете? – Брамс повернулся к домовым, которые, сидя на краю стола, набивали себе крошечные трубочки табаком. – Разве так с клиентами обращаются? Вечно норовите побездельничать.
Домовые с явно обиженным видом вынесли из соседней комнаты завернутый в красную бумагу пакет с печатью Брамса, оттиснутой на зеленом – по случаю Рождества – сургуче.
Когда Джекоб вручил пакет Лисе, она приняла его с таким недоумением, словно никогда прежде не получала подарков, и Джекобу на миг почудилось, что перед ним не Лиска, а ребенок, каким она была когда-то. Он ведь еще не выяснил, сколько ей точно лет. Двенадцать? Четырнадцать? Ее юный человеческий возраст легко забывался: лисица была очень взрослой – порой намного старше его самого.
Радость на лице Лиски сменилась виноватым смущением, когда Джекоб выложил на стол Брамса шесть золотых талеров, заработанных продажей магических сапог. Он потянул ее к выходу из лавки, пока она не надумала вернуть Брамсу пакет, который прижимала к груди.
По дороге к конюшне какое-то время она молчала. Но среди рыночных прилавков, где можно было купить все – от танцующего пряничного человечка до говорящей козы, – она наконец резко остановилась:
– Это были наши последние деньги.
– Знаю.
– Пакет для нас обоих, да?
– Нет. Только для тебя.
Молчание.
– Почему?
Джекоб показал на человека, наряженного Кнехтом Рупрехтом[24] и грозящего чумазым детишкам розгами, и кивнул на марципановых ангелов:
– Потому что Рождество.
Лиска открыла рот – и вновь закрыла.
Она молчала до самой конюшни, а там стала озираться в поисках укромного закутка, чтобы превратиться, но Джекоб потянул ее к коню.
– Как ты собираешься распаковывать подарок лисьими лапами? – спросил он, вскакивая в седло следом за ней.
Он поскакал к широким влажным прибрежным лугам, окружающим город. В другом мире эти луга давным-давно исчезли под палисадниками частных домов и асфальтом улиц. Джекоб обуздал лошадь, только когда в рукаве реки, вдоль которого он ехал, отражалось лишь серое небо и единственной живностью на берегу оставались несколько озябших болотных коростелей да камышовых гномов. Луга вокруг белели от снега, а среди растущего на берегу камыша воду грязным стеклом прихватил лед.
Лиска открыла обнаружившуюся под красной бумагой коробочку так осторожно, словно то, что в ней скрывалось, по недосмотру могло улететь.
Она вынула оттуда бутылку со стройным одномачтовым парусником внутри. Оба его паруса еще были убраны, а плоскодонный корпус вырезан из ржаво-красной древесины – в тон меху лисицы.
Лиска взглянула на Джекоба.
За это выражение ее лица он отдал бы гораздо больше золота, чем выложил на стол Юлиуса Брамса.
– Чего ждешь? Спускай его на воду, – сказал он.
Лиска посмотрела на Джекоба в недоумении и испуганно схватила его за руку, когда он опустил бутылку в волны.
Но Юлиус Брамс оказался именно таким великим волшебником, как про него и рассказывали.
Чтобы выйти через бутылочное горлышко, коричневая с лисьей рыжиной шлюпка пригнула мачту, как зверь прижимается к земле, выползая из норы. Едва коснувшись килем воды, она стала увеличиваться. Древесина скрипела и стонала, а шлюпка все раздавалась вширь и ввысь, и мачта вытягивалась к набухшему снегом небу.
Суденышко, что наконец закачалось на воде рядом с пустой бутылкой, словно скинув с себя стеклянную маску, было Лиске как раз впору. Нелегко было выяснить, какие желания таились в ее сердце. О себе и своем прошлом Лиска упорно молчала – гораздо упорнее, чем даже сам Джекоб. Но ведь недаром его ремеслом было выходить на след вещей, скрытых от посторонних глаз. Ракушка, которую она носила при себе… то, что лодки она осматривала со знанием дела, как он лошадей… мечтательное выражение лица, которое всегда вызывал у нее крик чаек… отговорки, которые она находила, чтобы только сделать крюк и хоть одним глазком взглянуть на море… Он слышал, как во сне она бормочет про серые волны и про рыб, чьи чешуйчатые тела освобождает из сетей. И все же, пока кораблик Юлиуса Брамса не выплыл из бутылки, Джекоб беспокоился, правильно ли истолковал все эти скрытые подсказки.
Лиска обняла его так крепко, как никогда прежде. Она спрятала лицо у него на груди, будто стыдилась своего счастья.
– Ты бы поторопилась, – сказал он. – Когда стемнеет, кораблик вновь уменьшится. А вырастает он только раз в год. – Он уселся на берегу. – Ну, давай уже! Я буду ждать здесь. И с места не сдвинусь. Обещаю.
Она зашла в холодную воду, хотя вода заливалась в сапоги, и поставила парус так непринужденно, словно ее руки никогда ничего другого и не делали. Ветер и вода понесли ее вдаль, и вслед ей, танцуя, летели снежинки, будто с неба дождем сыпали звезды.
Джекоб же сидел на берегу, кутаясь в чепрак[25], и чувствовал, что улыбается. Вытянув руку, чтобы ловить снежинки, он ощущал, как они тают на теплой коже. Редко когда ему было так хорошо.
Вдруг перед ним из воды вынырнула рыба с бледно-золотистой чешуей и уставилась на него водянистыми голубыми глазами, словно действительно ждала, что он выскажет какое-нибудь пожелание.
Но Джекоб молчал. Об исполнении своих желаний он лучше позаботится сам. А в этот туманный зимний день у него только одно и было: видеть Лиску такой счастливой как можно чаще.
Фрагмент для ознакомительного чтения
Бесшабашный
Камень во плоти
1
Однажды давным-давно
В квартире темным зверем дышала ночь. Тикали часы. Деревянные половицы скрипнули, когда Джекоб тихонько выскользнул из своей комнаты, – и все потонуло в ночной тишине. Но Джекоб ночь любил. Она казалась ему черным плащом, сотканным из свободы и опасности, и тьма ее наполняла квартиру шепотом забытых историй – о людях, которые жили в ней когда-то, задолго до того, как они с младшим братом родились. Уилл называл квартиру королевством. Джекоб не сомневался, что это брат придумал, начитавшись дедушкиных сказок. Их пожелтевшие
