За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева
* * *
Эпоха Красного Солнца. Год 291.
Сезон великого холода
Лед сковывает живительные потоки.
День последний
Ром-Белиат. Красная цитадель
*черной тушью*
Солнце медленно скатывалось за горизонт. Алый рубец зари ширился и кровоточил, как открытая рана.
Элиар вдруг почувствовал, насколько устал. Озверев от убийств и собственной невыносимой безжалостности, от смерти, которая сидела на кончике его клинка, Красный Волк наконец добрался до святая святых, алтарной комнаты храма Закатного Солнца. Пустые ножны бились о высокие боевые сапоги, черными воронами кружилось над ним безумие.
Массивная дверь с грохотом слетела с петель, выбитая мощным ударом штормового ветра, но никакой реакции изнутри не последовало. Тишина. Элиар осторожно вошел в святилище и потерянным взглядом обвел место смерти Учителя.
От открывшейся картины кровь застывала в жилах: Элиар впал в оцепенение. Какое-то время он не мог сделать ни шага и замер, не смея приблизиться. С неприятным долгим лязгом верный клинок упал на каменные плиты. Еще не понимая до конца, что наставник мертв, Элиар с тревогой смотрел на бесчувственного верховного жреца, недвижно распростертого на алтаре в алых одеяниях феникса. В последних, гаснущих на глазах лучах заходящего солнца Учитель лежал навзничь и казался мирно спящим: неверный свет лился из узких окон и бросал на его лицо густые винные тени.
Наконец, после стольких лет разлуки, наставник лежал прямо перед ним, но, увы, был подобен отражению полной луны в зеркале ночных вод – близкий и совершенно недостижимый. Пламя не коснулось его, несмотря на то что тело Учителя побывало в самом сердце священного красного огня.
Все эти годы оба ученика не сговариваясь молчали о случившейся в павильоне Красных Кленов трагедии, как, конечно, и сам наставник. Для Элиара это молчание было чем-то само собой разумеющимся: он не мог и помыслить разгласить их общий секрет. Если бы стало доподлинно известно, что Второй ученик тяжко ранил и вынудил бежать с поля боя Красного Феникса Лианора, вдобавок завладев его знаменитым духовным оружием, это покрыло бы Учителя несмываемым позором.
Элиар не желал, чтобы наставник, какой бы он ни был, но поделившийся с ним драгоценными жемчужинами мастерства, был опозорен. Довольно и того, что с тех пор ни разу Учитель не использовал прилюдно Хвост Феникса. Это вызывало неминуемые вопросы и, в конце концов, сомнения в его авторитете: не утратил ли верховный жрец заветное благословение небес? Падение боевого духа служителей Красного ордена усугублялось еще и тем, что его светлость мессир Элирий Лестер Лар, несмотря на войну с Бенну, упрямо не призывал на помощь могучего зверя души, смертоносного огненного феникса, способного залить огнем целые города.
Только Яниэр и Элиар знали подлинную причину бездействия: в том поединке Учитель был сильно травмирован Когтем Дракона и призыв зверя души потребовал бы чрезмерно много энергии цвета. Кроме того, неисцелимые ранения физического тела соответствующим образом сказываются и на астральном. После рокового удара, серьезно повредившего плечо наставника, ученикам сразу стало ясно: птица феникс не распахнет тяжелые крылья и больше не поднимется в небо. Феникс с перебитым крылом только сильнее напугал бы и деморализовал жителей Ром-Белиата, – призывать его не имело смысла.
Что и говорить, с такими картами на руках Учитель был поставлен в очень трудное положение: безнадежная игра его была проиграна еще десять лет назад. Но все же поверить в смерть великого Красного Феникса Лианора Элиар не мог. Он все еще был в ступоре и, кажется, потерял дар речи, перестал видеть, слышать и чувствовать. Даже течение мыслей остановилось. Смерть Учителя… нет, он не готов ни принять ее, ни даже осознать.
В мельчайших деталях Элиар рассматривал хорошо знакомое лицо, стремясь запомнить застывшее на нем выражение абсолютного покоя, – новое выражение, которое потом так же старательно он попытается позабыть, вымарать из свитков памяти. Тщетно – помимо воли часто будет вспоминаться этот день, оставивший глубокий след в сердце. Сам не желая того, он останется здесь навсегда, как застывшая в капле янтаря летняя стрекоза.
Никогда прежде Элиар не замечал у Учителя такого выражения, до ужаса спокойного, отстраненно-бесстрастного, словно верховный жрец надел личину бога. Уста сложились не в насмешливой, а в мягкой посмертной улыбке – красные, как морские кораллы, пока полные цвета, но уже начинающие бледнеть. Элиару стало не по себе.
Выходит, Учитель действительно… мертв? И это навсегда?
Не может быть.
Нет сомнений: каких-то несколько мгновений назад Красный Феникс дышал, дышало призванное им пламя. Но сейчас – нет. Онемев от ужаса, Элиар попытался было влить в еще теплое, живое тело собственную духовную энергию, но тщетно – голос сердца прервался и душа успела покинуть физическую оболочку.
Как это могло случиться?
Кто сделал это?
Кто посмел сделать это!
То, что Учитель не сбежал с Яниэром и остальными, а добровольно принял смерть, которую была возможность избегнуть, путало и кардинальным образом сбивало привычные установки. Зачем Учитель остался? Он сделал это нарочно, – гордо ушел за последнюю межу, чтобы стать мучеником и не оказаться во власти предавшего ученика? Или… во власти кого-то более могущественного и опасного? Элиар с дрожью припомнил прекрасную госпожу Ишерхэ и то влияние, которое она могла оказывать на Учителя. Возможно, Учитель больше не мог этого выносить и потерял надежду.
После нескольких минут неверия и полного отупения настрой Элиара изменился, становясь все более беспокойным: сердце застучало в груди, как боевой барабан. Вспышка гнева – и разум будто заволокла ярко-красная пелена. С дикой, почти звериной яростью Элиар стащил с алтаря, покорное, податливое тело Учителя и начал лихорадочно трясти за плечи:
– Вставайте! – остервенело кричал он, не помня себя, еще пуще злясь от собственной беспомощности. – Немедленно вставайте, слышите! Не смейте уходить! Вы не посмеете снова сделать все по-своему!
Почему так больно жжет в груди, когда внутри, как он думал, все давно обратилось в камень? Чувства сделались острее острого и пронзили насквозь – болью настолько глубокой, что он даже не мог ее признать. Сраженное чем-то вернее стали глупое сердце никак не могло понять, что Учителя больше нет. Что-то в нем разлетелось вдребезги, погибло навсегда, что-то, чего Элиар так и не сумел собрать воедино.
Странное опустошение овладело им. Учитель находился в его руках, принадлежал ему безраздельно. Наконец он мог сделать с проклятым наставником что угодно, отплатить за многолетние унижения и предательство. Разве не этого он хотел? И почему кажется, будто это из его собственного тела по капле утекает жизнь по мере того, как плоть Учителя постепенно холодеет?
