Ловец Мечей - Кассандра Клэр
На этот раз, когда поздно ночью постучали в дверь, Лин сразу поняла, что это не Мариам. Подруга воспользовалась бы их секретным кодом: два коротких удара, пауза, потом еще один. Сейчас по двери колотили кулаком, и она в панике вскочила на ноги.
Остаток вечера после обхода пациентов Лин провела, рассматривая страницы из книги Касмуны и браня себя за то, что в свое время не выучила каллатский язык. Со студенческих времен у нее остался словарь, и она рылась в нем, отыскивая перевод нужных слов. Кроме того, страницы были не пронумерованы, и составить из этих отрывков какое-то связное повествование оказалось очень трудным.
Пока что Лин узнала немного, но сведения не обнадеживали. Камни-источники действительно существовали, их изобрел Сулеман Великий, властитель страны, которая теперь называлась Маракандом. По-видимому, существовало три способа наполнить их энергией. Маг мог перенести в камень свою собственную силу, как делает человек, наполняющий сосуд водой. Можно было взять силу у магического существа – дракона, феникса или гиппогрифа, созданного при помощи Слова. А можно было убить другого мага и забрать его энергию в виде крови.
Увы, чудесные существа исчезли навсегда. Лин не знала, каким образом можно «перенести» в камень собственный магический потенциал, а клятва врача запрещала ей убивать, даже если бы у нее нашелся знакомый маг.
В досаде она отбросила бумаги, вытащила свой камешек – она начинала считать его своим и больше не называла мысленно «камнем Петрова» – и осмотрела его. «Как же мне использовать тебя? – думала Лин. – Как заставить тебя помочь мне исцелить Мариам?»
Ей показалось, что загадочные тени внутри камня зашевелились и образовали нечто вроде букв и цифр, используемых в гематри. Она успела прочесть слово, которое на древнем языке ашкаров означало «исцеление». Оно было скрыто там, в глубине, подобно угольку, тлеющему под кучей золы…
В этот момент и раздался стук в дверь. Лин неловко вскочила со скамьи, стоявшей в оконной нише, сунула страницы из книги Касмуны и свои заметки под подушки. Потом пошла открывать дверь.
И очень удивилась, увидев топтавшегося на пороге Майеша. Очевидно, он приехал прямо из дворца: на нем были одежды советника, на груди висел серебряный медальон, знак его статуса.
– Barazpe kebu-qekha? – произнес он. («Могу я войти в твой дом?»)
Это была формальная фраза, которую обычно употребляли в разговоре с посторонними.
Лин молча отступила, и он вошел в главную комнату. Сел у кухонного стола, стараясь не задеть книги и бумаги.
Лин заперла дверь на засов и села напротив деда. Она понимала, что должна предложить ему хотя бы чаю, но ей показалось: ему не до того. Майеш внимательно изучал комнату, сувениры, привезенные Джозитом из странствий, подушки, вышитые матерью. Лин знала, что он не бывал в этом доме после смерти ее родителей, и невольно подумала: может быть, вид этой комнаты вызвал у него горестные воспоминания о Соре? Ведь он испытывал боль, когда думал об умершей дочери? Когда Майеш ушел из ее жизни, исчез последний человек – если не считать ее самой и Джозита, – который помнил и любил ее мать. И это причиняло ей страдания.
– Я узнал, что тебе удалось проникнуть во дворец, – заговорил Майеш, нарушив течение ее мыслей. – Несмотря на запрет Конора.
Лин пожала плечами.
– Тебе повезло, потому что это был всего лишь устный запрет, – продолжал Майеш, – а не официальный приказ принца.
– А в чем разница?
У Майеша были красные глаза. Он выглядел усталым – впрочем, так было всегда. Лин не помнила, когда видела его веселым. У него вечно был такой вид, будто он несет на себе непосильное бремя чужих забот.
– Приказ – это официальное требование члена королевской семьи. Его нарушение карается смертью.
Лин постаралась сохранить невозмутимый вид, хотя у нее участилось сердцебиение.
– Ни один человек, – произнесла она, – не должен обладать безграничной властью над другими человеческими существами.
Майеш смотрел ей в лицо.
– Власть – это иллюзия, – ответил он.
Лин удивилась: она всегда считала, что дед одержим властью, ее дилеммами и возможностями.
– Власть существует потому, что мы в нее верим. Короли и королевы – да и принцы – обладают властью потому, что мы даем ее им.
– Допустим. Но смерть – это не иллюзия.
– А тебе известно, почему при короле всегда состоит советник-ашкар? – неожиданно спросил Майеш. – Во времена императора Макрина Империя находилась на пороге войны. И только благодаря советнику императора, человеку по имени Люций, войну удалось предотвратить. Когда Люций серьезно заболел, император расстроился, не зная, где найти другого такого мудрого советника. Перед смертью Люций рассказал ему, что все ценные советы, которые он давал императору, он в свою очередь получал от своего друга из народа ашкаров по имени Самуэль Нагид. Несмотря на сопротивление двора, император призвал к себе Нагида и нарек его своим новым советником. В течение следующих тридцати лет Нагид помогал управлять Империей; он служил сначала Макрину, потом его сыну. Все это время царил мир, Империя сохранила свои территории. После этого императоры считали приглашение ашкарского советника мудрым решением, которое к тому же приносит удачу, и короли Кастеллана продолжили эту традицию.
– Понятно, – сказала Лин. – И какой урок ты извлек из этой истории? Потому что лично мне ясно вот что: мудрости ашкаров доверяют только в том случае, если их слова исходят из уст мальбеша.
– Я извлек из истории Самуэля другой урок. Мальбеш открыл дверь, но Нагид показал, на что он способен, и именно поэтому короли сейчас считают, что не могут обойтись без советов ашкара. Он мудр и беспристрастен, поскольку его не касаются склоки и соперничество аристократов Кастеллана. Он обладает властью чужака.
– Властью, которая используется для того, чтобы прислуживать королю? – тихо произнесла Лин.
Она полагала, что Майеш вспылит, но тот спокойно ответил:
– Поскольку рядом с троном всегда стоит ашкар, король вынужден обращать на нас внимание и помнить, что мы тоже человеческие существа. Работа, которую я выполняю, помогает защитить нас всех. Я не только представляю интересы Солта, я служу своего рода зеркалом. В этом зеркале правители Кастеллана видят наш народ, видят, что мы такие же люди, как они.
Лин вздернула подбородок.
– Ты говоришь мне это потому, что хочешь оправдаться? После того, как выбрал дворец и отказался от меня и Джозита?
Майеш едва заметно вздрогнул.
– Я не выбирал дворец. Я выбрал людей Солта.
У Лин возникло неприятное ощущение в области переносицы – предвестник головной боли. Она потерла лоб и спросила:
– Зачем ты говоришь мне все это?
– Я восхищен способом,
