Канцелярская крыса. Том 2 - Константин Сергеевич Соловьев
«Безумие, – пробормотал Герти. – Кому придет в голову охотиться на остров?»
Кажется, полковник Уизерс улыбнулся – Герти ощутил его улыбку холодком в собственном затылке.
«Меня и прежде редко упрекали в благоразумии. Я отправлялся в самые опасные и странные экспедиции, которые только можно вообразить. Покорял жестокую и дикую Амазонку, поднимался на головокружительную высоту, выслеживал хищников, которых не существовало в природе… Но на фоне той цели, что я перед собой поставил, все это напоминало детские игры в песочнице на заднем дворе. Левиафан должен был стать вершиной моей стези. Моим личным крестом Виктории. Приколотив его голову к охотничьему щиту на стене в своей гостиной, я мог бы позволить себе отойти от дел, зная, что ничего более достойного человек совершить уже не в силах, и беззаботно покуривать трубочку до конца своих дней».
«Вы… очень увлеченный человек».
«Это еще слабо сказано. Я буквально помешался на этом проклятом острове. Я знал, что он существует, хотя он не был описан ни одним капитаном и ни одним лоцманом. Я искал его двенадцать лет, Уинтерблоссом. Разговаривал со странными людьми в портовых пабах, которые после пинты шотландского горького несли вздор про морскую деву с Фиджи[61] и гигантскую ремору[62], удерживавшую корабль под полными парами. Я собирал показания людей, которые человеку думающему и отдающему себе отчет показались бы несвязными галлюцинациями. Я по крохам восстанавливал истории пропавших судов и их экипажей. Остров был там. Я знал. Мой Левиафан плавал на любых широтах и глубинах, но всегда оставался в одном и том же месте. Проблема была в том, что место это располагалось там, куда трудно добраться на парусах, веслах или угле».
«А вы не пытались искать остров собственноручно?»
Полковник расхохотался.
«Не пытался ли я? Мальчик мой, я провел несколько лет, рыская по Полинезии во всех направлениях, как морская вошь по спине морской собаки. Я знал наизусть каждый остров крупнее двух футов в диаметре и, будь у меня шлюпка с веслами, способен был бы на ощупь дойти от Марианских островов до Самоа даже после ящика рома!»
«И вы все-таки его нашли», – констатировал Герти.
«Нашел. Поэтому я и говорю, что являюсь единственным в мире победителем Нового Бангора. Я нашел своего белого кита, своего Левиафана. Впрочем, учитывая, что я уже несколько месяцев болтаюсь у него в брюхе, это он меня нашел. Видимо, он в какой-то момент разглядел мою страсть. И… Не знаю, что это было. Быть может, наказание за излишнюю дерзость в попытке настичь то, по сравнению с чем человек не значительнее планктона. Или, напротив, высочайшая награда из тех, что остров может предложить. Не знаю. Последнее, что я помню, – сильнейший туман, окруживший мою шхуну “Гарпун” в районе двадцать четвертого градуса северной широты… Я попытался кликнуть вахтенного, но не смог. И провалился в забытье. А когда очнулся… – Полковник вновь усмехнулся своим лишенным мелодичности смешком, похожим на скрип старого матросского сундука. – Когда очнулся, оказалось, что уже сошел на берег и приписан к Новому Бангору так же надежно, как ядро к ноге старого каторжника. Точнее, приписан к юному остолопу Герти Уинтерблоссому, который спустился по трапу “Мемфиды” и бредет по Новому Бангору с глазами как у полли, впервые увидевшего механическое пианино!»
Герти в отчаянье сжал кулаки.
«Как будто я был за это в ответе! Я сам не знал, где оказался, я…»
«Ты почувствовал зов, я знаю, – проворчал полковник. – Как и все прочие. Это не твоя вина. Но, право слово, тебе следовало пораньше сообразить, в какую кашу угодил! Кстати, можешь принять мои поздравления. Кажется, у тебя, приятель, и в самом деле сложились запутанные отношения с Новым Бангором».
Герти не был уверен, является ли это основанием для того, чтобы почувствовать себя польщенным.
«Вы так считаете?»
«У меня сложилось такое впечатление, – осторожно произнес полковник. – Последние три месяца, как тебе известно, я провел в несколько скованном состоянии, особенно мучительном для того, кто считает себя человеком дела. Но это состояние позволило мне немного пораскинуть мозгами – раз уж ты так редко пользовался своими собственными!»
«Я…»
«Я дал себе труд замечать те странности, которые сопровождают тебя с самого начала и которые складываются в самые странные рисунки. Поверь, ты не заметил и половины. Одно могу сказать точно: остров определенно имеет насчет тебя какие-то виды. Насчет тебя и…»
«Бангорской Гиены?»
«Да. Как ни крути, ты здорово связан с этим отродьем, уж не знаю, какими узлами и для какой цели. Слишком много пересечений на ваших курсах, слишком много случайностей».
«Ничего нас не связывает! – чуть было не выкрикнул Герти вслух. – Бангорская Гиена – это Изгарь, несчастный угольщик, возомнивший себя мной! Судя по всему, он попросту сошел с ума и взялся за нож!»
«Я знаю. Но это мало что объясняет. Единственное, что могу сказать наверняка, – тебе почти наверняка придется встретиться с этим ублюдком».
«Для чего? – с беспокойством спросил Герти, ощущая от этих слов металлический привкус во рту. – Чтобы поймать его? Это та роль, для которой остров меня призвал? Изловить Бангорскую Гиену?»
«Никогда не пытайся понять Левиафана, приятель, – в лучшем случае заработаешь мигрень. Слишком уж разные ветра нас ведут, если ты понимаешь, о чем я».
«Не понимаю», – признался Герти.
«И плевать. Я надеюсь, у тебя больше не запасено вопросов? Если ты помнишь, мы остановились на том, что я пытался спасти твою шкуру».
«Еще один, – поспешно сказал Герти. – Как вышло, что я слышу вас только сейчас?»
Полковник тяжело вздохнул.
«Ты не представляешь, как тяжело до тебя докричаться. Я пытался сделать это с самого первого дня, только ты, приятель, глух как тетерев. Впрочем, иногда у меня это почти получалось».
«Когда это?»
«Когда ты торчал, как идиот, со своим полли в рыбном притоне Бойла. Мне пришлось подсказать тебе, как действовать».
Герти вспомнил свой порыв, больше похожий на безоглядный штурм, в духе авантюр полковника. Порыв, который позже сам вспоминал
