Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко
«Мярр, верно, не догадывается, в какую я влипла историю. Ждет меня дома, если вернулся со своей рыбалки, – сокрушалась она. – Хотя чем он сейчас мне поможет? Спалит замок? Надо успокоиться и найти какой-нибудь выход… Все же начинается Полнолуние Ветров. Вдруг это действует и на способность здраво мыслить? Как эти прекрасные креветки».
Ирис постаралась полностью сконцентрироваться на вкусовых ощущениях, чтобы любая, даже самая невинная мысль, не касающаяся кулинарного искусства, не осмелилась посетить ее в ближайшие минуты. Отдав должное тыквенному супу с козьим сыром, девушка внимательно и вдумчиво анализировала, как сочетаются креветки, белые грибы, спаржа и широкая лапша. После, поклевав оливки и вишню, она решила как можно строже отнестись к десерту. Но приторно-сладкая корзинка из тонкого песочного теста с начинкой из заварного крема не дала много поводов для раздумья. Покончив с ужином и потягивая розовый шербет, девушка кисло подметила, что перед казнью тоже вкусно кормят.
Брусничный свет заката проник сквозь витражи на окне и преломился во множество замысловатых и неожиданных оттенков, отразившись на интерьере комнаты и белой коже волшебницы. Ирис подняла правую руку навстречу свету и растопырила пальцы. Неожиданно он просветил косточки и тонкость длинных ногтей. Она повернула ладонь тыльной стороной. Линии на ладони казались вырезанными и обещали не такую уж и короткую жизнь. Взгляд переходил от линии жизни к линии ума, затем сердца и способностей, а потом застыл на длинных линиях, обнимающих ребро ладони. Холмы стали более выраженными, но что это означало в совокупности, Ирис не знала.
Сквозь единственное бесцветное стеклышко можно было разглядеть, как тяжелые малиновые облака, будто слоеное тесто, нависают над Балтинией. При этом из-под них исходило оранжевое сияние, освещавшее тонкую полосу горизонта. Остальное небо было затянуто темными массивными тучами.
«Будем надеяться на страну облаков», – усмехнулась про себя Ирис, вспомнив очередную сказку.
Девушка отошла от окна. Переведя взгляд на потолок, роспись которого имитировала погожее летнее небо, она увидела раскинувшуюся во всей красе своеобразную радугу, порожденную столкновением стеклышек и заката. Невозможно было не заметить, что комната спроектирована настолько хитро, что создавался эффект отсутствия потолка, словно небо проникло в комнату сквозь стены.
Девушка поморщилась от приступа головной боли. Казалось, она и вовсе расколется на части, если попытаться еще минутку не обращать внимания на навязчивые мысли и неприятные открытия. Ко всему прочему, от любования потолком сильно затекла шея, и было больно даже просто слегка повернуть голову в сторону.
Пока позволяло освещение, не зная, чем себя занять, Ирис стала разглядывать и изучать каждый предмет, слоняясь по комнате.
По-видимому, она не была гостевой, а судя по богатому и чересчур продуманному убранству, принадлежала одной из представительниц рода Единорогов. Несложно догадаться, что это была женщина большого вкуса, мечтательная и кокетливая по своему характеру, на что намекали милые маленькие мелочи, выполненные настолько тонко и в такой замысловатой технике, что и спустя годы ошеломляли. Неважно, шла речь о шкатулке с драгоценностями или о щипчиках для ресниц. В гардеробной не было свободного места. Десятки пар туфель и платьев самых разных фасонов заполнили собой все отнюдь не маленькое пространство комнатки, отгороженной шелковой ширмой. Не было в комнате и лишней мебели – только самое необходимое, а все стены оказались увешаны огромными гобеленами.
Ирис с изумлением обнаружила, что это иллюстрации к разнообразным сказочным сюжетам. Она с большим интересом стала изучать, как мастерицы из далеких времен вышили сцены – видимо, милые сердцу хозяйки. Особенно ее поразили контраст и одновременно сходство между двумя гобеленами, висящими так, чтобы ими можно было любоваться, лежа в кровати перед сном: трогательное освобождение княжны, заточенной в башне коварным колдуном, и чувственной сценой на поляне папоротников. Оба сюжета были написаны так эмоционально и искусно, что нельзя сказать, где скрыто больше скромности или огня – в обнаженной паре или паре, отгороженной друг от друга стеной льда.
От их созерцания по телу девушки побежали мурашки, настолько сильно ей захотелось оказаться на месте обеих героинь одновременно. Невольно, следуя за воображением, она представила, кто именно за ней придет и в чьих именно объятьях она окажется, однако уже через пару минут в прямом смысле ударила себя по рукам за недостойные мысли.
В комнате стало совсем темно, и она в изнеможении повалилась на огромную кровать. Шелковое покрывало на ощупь было удивительно свежим, более того, от него исходил еле уловимый запах роз. Из вредности Ирис потрясла балдахин, но с него не посыпалось ни пылинки. А она-то думала, Эмеральд шутит, утверждая, будто принц Туллий требует от придворных поддерживать идеальный порядок во всех комнатах, даже тех, в которых лет двести никто не жил.
«Либо он все продумал заранее до мелочей, что очень на него похоже!» Она забралась с ногами на кровать и устроилась в изголовье. Обхватив одну из подушек, громко выругалась. Теперь уже невозможно было отвлечься от всех дневных злоключений и новостей, да и голова незаметно прошла.
В замке поселилась тишина. Девушке даже стало казаться, что она отрезана от всего остального мира. «Ничем не отличается от заточения у колдуна. Только что ждать спасения не приходится».
Время разбивалось, разлеталось на осколки, которые никак не хотели приносить счастье.
Ирис пыталась отделить одно событие от другого, понять их связь, но по сравнению со всей этой нелепицей омут памяти не казался таким уж большим злоключением.
Конечно, она понимала, что ее родители беспокоятся, несмотря на то, что она с Мярром. Они наверняка сразу поняли, что на столь скоропалительный и отчасти эгоистичный побег ее толкнули не самые приятные обстоятельства, тем более она прямо им на это намекнула накануне, но это не могло помешать попыткам выяснить место ее нахождения. Однако то, что они буквально перепоручили ее заботам принца Туллия, просто шокировало. Одно дело – разгадать намерение, все же ее родительница, как и любая другая мать, прекрасно знала своего ребенка, и совсем другое – в таких условиях суметь как-то защитить ее, не оставить на произвол судьбы. От одного этого на глаза наворачивались слезы.
Затем мысли вновь перенеслись к двум принцам. С одной стороны, Пион, до конца пытавшийся ее добыть или точнее добить – разница здесь невелика. Удивительно только, как он раньше… Как озарение вспыхнула догадка: тот случай в канцелярии – дело рук принца Пиона, решившего через нее добраться до своего заклятого врага и узнать парочку занятных фактов. Каким-то образом он
