Зеленая жемчужина. Мэдук - Джек Холбрук Вэнс
– Договор дороже денег. Пренебрежение этим правилом нередко отравляет дружеские взаимоотношения.
– Даже если существуют разумные основания для такого пренебрежения? – тревожно спросил Квид.
– Доверие, однажды установленное, не должно становиться жертвой алчности! Такова истина, завещанная праотцами.
– В целом и в общем на это сложно возразить, – согласился рыжий фермер. – Тем не менее не следует забывать, что дружеские взаимоотношения носят временный характер, тогда как разумные основания выходят за рамки личных прихотей и не поддаются разрушительному влиянию времени.
– Не следует ли алчность считать выходящей за рамки разумных оснований?
Квид задумался:
– Я определил бы алчность как неизбежное следствие человеческой природы: она возникает в результате ненадежности существования и неравенства возможностей. В идеальных мирах, где установились неизменные благоприятные условия, алчность не играет роли. Но в сей юдоли слез, где каждый стремится к совершенству за счет других, алчность – не более чем средство достижения цели.
– Любопытное наблюдение, – заметил Эйлас. – Тем временем, если меня не обманывают органы чувств, начинают падать первые капли дождя.
Лошадей завели в конюшню и снабдили щедрыми охапками сена. Эйлас и Квид вернулись в основное помещение коттеджа, служившее гостиной, трапезной и кухней одновременно.
На ужин Фрелька подала аппетитный суп из баранины с луком, зеленью и перловкой, хлеб с маслом и молоко, а Эйлас принес то, что осталось от копченой гусиной печенки, и большой кусок сыра. Тем временем снаружи ветер завывал и ревел; ливень отбивал непрерывную громкую дробь по торфяной крыше. Эйлас уже несколько раз благодарил судьбу, предоставившую им убежище.
Примерно те же мысли приходили в рыжую голову Квида.
– Слышите, как воет ураган? – спросил он. – Словно великана посадили на кол! – Сосредоточив проницательный взгляд желтоватых карих глаз на лице Эйласа, фермер прибавил: – Беда несчастным путникам, оставшимся без укрытия в такую жуткую непогоду! А мы тут сидим в тепле и уюте у очага! – Через несколько минут он снова напомнил: – В таких условиях всякое представление об алчности бледнеет и теряет значение, тогда как понятие благодарности торжествующе выступает вперед подобно армии завоевателя Палемона!
– Именно тогда, когда бушует буря, – отвечал Эйлас, – люди осознают свою общность и необходимость взаимопомощи и, подобно вам и вашей супруге, охотно предлагают гостеприимство тем, кому не посчастливилось, – точно так же, как и вы, когда вас постигнет неудача, будете надеяться на гостеприимство! В таких случаях сама идея оплаты вызывает смущение, а хозяин, принимающий гостей, с возмущением отвергает деньги, говоря: «За кого вы меня принимаете? Разве я мародер?» Сердце радуется тому, что здесь, на высокогорных лугах, можно встретить таких прекрасных людей!
– Совершенно верно! – воскликнул Квид. – Здесь, в предгорьях, жизнь тяжела и однообразна, здесь люди делятся всем, что они могут предложить, и каждый понимает необходимость справедливого перераспределения доходов! Я вкладываю в общее дело все, что есть у меня на кухне, и слежу за тем, чтобы огонь весело горел в очаге, а вы проявляете такую же щедрость, располагая избытком серебряных монет. Таким образом мы взаимно оказываем друг другу честь!
– Полностью с вами согласен! – заявил Эйлас. – Я пересчитаю мой скудный запас монет, и если что-нибудь окажется в избытке, этот избыток – ваш! Мы придерживаемся одних и тех же взглядов, в связи с чем этот вопрос можно считать исчерпанным.
Когда с ужином было покончено, хозяйка усадила Татцель на стул, подставив табурет под вытянутую ногу девушки. Она распорола и сняла с нее темно-зеленые брюки, теперь уже рваные и грязные.
– Такая одежда не годится для выздоровления, – приговаривала Фрелька. – Мы подберем тебе что-нибудь попроще и посвободнее. Блузу можешь тоже снять… Заметив, что девушка стесняется, хозяйка воскликнула: – Ну что ты, дорогая моя! Какое Квиду дело до твоих сисек, он доил сотни коров и овец, все сиськи одинаковы! Иногда мне кажется, что так называемая скромность – всего лишь самообман, с помощью которого мы пытаемся убедить себя, что чем-то отличаемся от животных. Увы! Мы почти от них не отличаемся. Как хочешь, однако! Если тебе неудобно, оставайся в блузе.
Фрелька разрéзала ремни, стягивавшие лубки, и бросила лубки в огонь, приговаривая:
– Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Боль, развейся с дымом по печной трубе! Беспокоить Татцель незачем тебе! – Из черного кувшина она налила на сломанную ногу нечто вроде клейкого сиропа, а сироп посыпала размолотыми в ладонях сухими листьями. Обернув голень свободной повязкой, она слегка затянула ее красным шнурком: – Вот таким образом! С утра ты приободришься.
– Спасибо, – слабо улыбнулась Татцель. – Лубки меня мучили. Как я могу вам отплатить за лечение?
– Достаточно твоей улыбки, – отозвалась Фрелька. – Но если ты не против, отрежь локон своих волос на память, больше ничего не нужно.
– Нет уж, так дело не пойдет! – возразил Эйлас. – Вот еще серебряная монета, на нее можно купить целый парик. Кроме того, она бесполезна при колдовстве, даже если попадет в руки тому, кто задумал недоброе.
– Мудрое решение, – кивнул Квид. – А теперь пора спать.
Всю ночь ураганный ветер ревел и визжал на бурлящем потоками воды плоскогорье – буря стала ослабевать только после рассвета. Солнце взошло в калейдоскопическом столпотворении черных, белых, красных, розовых и серых тонов, после чего с уверенностью воссияло в узкой прояснившейся полосе, озаряя влажные луга длинными наклонными розовыми лучами под странным, молчаливо-черным небом.
Квид развел огонь, а Фрелька приготовила овсяную кашу, каковую все присутствующие съели с молоком, ягодами и поджаренными полосками предложенной Эйласом ветчины.
Хозяйка сняла с ноги девушки повязку и бросила бинты в огонь, напевая:
– Поднимайся, Татцель, и ходи! У тебя все в жизни впереди!
Татцель осторожно попробовала встать на больную ногу и, к своему удовлетворению, обнаружила, что нога больше не болит.
Эйлас и Квид вышли седлать лошадей. Эйлас спросил:
– Если я расспрошу вас о местах, где собираюсь ехать, станут ли несколько медных грошей достаточным выражением благодарности за предоставленные сведения?
Квид поразмыслил:
– В ходе наших бесед мы подняли ряд интересных вопросов. Я мог бы описать каждый поворот долгого пути, подробно перечисляя все опасности, какие могут встретиться по дороге, а также способы избежать этих опасностей, и тем самым десятки раз спасти вашу жизнь, не сходя с места – и вы с благодарностью наградили бы меня мешком золота. Тем не менее, если бы я кратко упомянул о том, что человек, которого вы рассчитываете встретить в конце долгого пути, уже мертв, вы могли бы ничего мне не предложить, хотя результат, по сути дела, был бы одним и тем же. Разве я не прав?
