Зеленая жемчужина. Мэдук - Джек Холбрук Вэнс
Досадная проблема. Может быть, однажды вечером обстоятельства сложатся настолько удачно, что ему удастся понять ее истинные намерения и мечты станут всепоглощающей, захватывающей дух действительностью. Тем временем караван ска скрылся за горизонтом.
– Вставай! – буркнул Эйлас. – Пора ехать.
Эйлас давно уже засунул за пояс нож, которым резал сыр. Он навьючил начинавший уменьшаться в размерах тюк с провиантом на свою прежнюю лошадь, а сам оседлал сильного черного жеребца Торкваля, тогда как мохнатая лошадка, семенившая всю дорогу с тюком на спине, осталась не при деле. Эйлас помог девушке забраться в седло, и они снова направились на север.
Как и ожидал Эйлас, Татцель была не на шутку озадачена таким выбором направления и в конце концов выпалила:
– Почему мы едем на север? Южная Ульфляндия позади!
– Верно. До Южной Ульфляндии далеко, это трудный и опасный путь – там нас ждут целые толпы ска и прочих разбойников.
– А что нас ждет на севере?
– Впереди – дорога из Прибрежья в Поэлитетц. За ней, на севере – дикие места, до самой Годелии. Там никто не живет; там никто нас не ограбит и не убьет, ни ска, ни бандиты. В Дун-Кругре мы найдем тройский корабль и вернемся в Южную Ульфляндию со всеми удобствами.
Татцель взглянула на него так, словно он окончательно спятил, но безразлично пожала плечами.
Через час они выехали на дорогу, ведущую из Прибрежья к грозной и неприступной горной крепости Поэлитетц. В пределах видимости на дороге никого не было – Эйлас пришпорил коня, и они беспрепятственно пересекли опасную магистраль.
Весь день они ехали по плоскогорью, не встречая никаких троп. Далеко на востоке темнел пограничный хребет, отделявший Даот от Северной Ульфляндии. На западе и на севере пустошь расплывалась в дымке. Здесь, в холодных верховьях, процветали только утесник, осока и жесткие травы – иногда попадались, впрочем, угнетенные ветрами деревца тиса и рощицы низкорослых, словно ободранных с одной стороны лиственниц. Над головой время от времени пролетал ястреб, искавший куропаток или зайчат; вспугнутые лошадьми, хлопали крыльями и пропадали в безрадостных далях стайки ворон.
Ближе к вечеру с запада стали надвигаться тяжелые черные тучи; им предшествовала передовая линия рваных облаков, быстро заполонивших все небо, – гроза была неизбежна, предстояла тяжелая ночь. Эйлас пришпорил коня, в то же время внимательно осматривая окрестности в поисках чего-нибудь напоминавшего укрытие.
Предвозвестники грозы поочередно закрывали солнце, создавая меланхолически величественный эффект: полосы золотого света бежали по лугам – и в одной из полос ярко выделилась низенькая хижина с белеными каменными стенами и крышей, выложенной толстым слоем торфа, поросшим пучками травы и клевера. Из трубы валил дым, а на дворе у соседнего хлева Эйлас заметил дюжину овец и стайку домашней птицы.
Обнадеженный, он подъехал к хижине и спешился у двери. В то же время он подал знак Татцель:
– Слезай с лошади! У меня нет никакого желания снова скакать за тобой по горам!
– Тогда помоги мне – нога разболелась.
Эйлас подхватил Татцель и поставил ее на землю, после чего они вдвоем приблизились к хижине.
Прежде чем они успели постучать, дверь распахнулась, и перед ними возник приземистый человек средних лет с круглой багровой физиономией и ярко-рыжими волосами, нависшими над ушами подобно торфяной крыше его коттеджа.
– Добрый день, сударь! – приветствовал его Эйлас. – Мы едем по своим делам. Приближается гроза, и мы хотели бы переночевать и что-нибудь перекусить. Взамен мы могли бы предложить подходящую плату.
– Ночлег я могу предоставить, – ответил фермер. – А что касается платы, то, что подходит мне, может не подходить вам. Иногда такое несоответствие представлений приводит к размолвкам.
Эйлас порылся в походной сумке:
– Вот полфлорина серебром. Если этого хватит, возможность дальнейших размолвок должна быть устранена.
– Хорошо сказано! – заявил фермер. – Если бы в этом мире каждый устранял затруднения так открыто и прямолинейно, все его обитатели возрадовались бы существованию! Давайте монету.
Эйлас передал монету:
– С кем имею честь говорить?
– Зовите меня Квидом. А вас, сударь, как следует величать? И вашу подругу?
– Меня зовут Эйлас, а это Татцель.
– Она у вас какая-то бледная и печальная. Вы ее часто бьете?
– Да нет, не слишком.
– А, в том-то и дело! Колотите ее почаще. Тогда она мигом разрумянится, вот увидите! Нет ничего полезнее для женщины, чем пара добрых тумаков – она и ужин приготовит, и споет, и спляшет, чтобы оттянуть следующую взбучку!
Из хижины вынырнула толстуха:
– Квид совершенно прав! Как только он поднимает кулак, я веселюсь и улыбаюсь, радуюсь всему на свете, и у меня в голове никаких забот. Взбучки Квида явно идут мне на пользу! Тем не менее Квид при этом почему-то огорчается и чешет в затылке. Почему в пудинге завелись тараканы? И как в портянки попала крапива? Бывает, Квид приляжет позагорать на солнышке, а к нему подходит овца и мочится ему в лицо. Известно также, что призраки гоняются за Квидом в темноте и колотят его по макушке скалками и сковородками.
Квид решительно кивнул:
– Вынужден признать, что после того, как Фрелька получает заслуженную взбучку, зачастую происходят странные вещи! Тем не менее справедливость основного принципа непреложна. У вашей спутницы такой вид, будто она страдает запором или кушает мышьяк.
– Надеюсь, что это не так, – заметил Эйлас.
– А тогда пара хороших взбучек разгонит ей кровь и поправит пищеварение – скоро она будет петь, плясать и кружиться не хуже любой другой. Как ты думаешь, Фрелька? – Заговорщически наклонившись к Эйласу, фермер тихо прибавил: – Фрелька – ведьма, каких мало, опыта ей не занимать!
– Прежде всего у девочки сломана нога, – сказала Фрелька. – Сегодня я вправлю перелом, и у нее будет меньше причин печалиться. Но петь и плясать она не станет. Она какая-то шальная или обреченная.
– Обоснованное заключение, – подтвердил Квид. – А теперь, Эйлас, займемся вашими лошадьми, пока гром не грянул. Сегодня гроза разыграется не на шутку, и одна
