Хроники Птицелова - Марина Клейн
На кладбище было пусто. Ни силуэтов. Ни Старого Чтеца. Никого. Только я и старые надгробия вокруг. Меня вдруг начало уволакивать в темную бездну; в пугающий своей бездушностью мир, в котором всего этого никогда не существовало, а был лишь я и могильные плиты. Я словно превратился в призрака, все эти годы присутствовавшего за моей собственной спиной, и видел пустое кладбище и слушал собственное чтение – не идеальное произношение всех языков мира, а бестолковую тарабарщину, несуществующие слова, выговоренные с глупым, невыносимо пафосным выражением.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы одолеть нахлынувшие головокружение и тошноту и взять себя в руки. Я хватался за тебя, за Асфоделя, за Старого Чтеца – и за надгробие, на котором было вырезано его имя. Нужно было выбираться отсюда. Я чувствовал необходимость этого каждой клеточкой тела и души.
Ночью света на кладбище не было, но я так часто бывал здесь, что ноги помнили дорогу. И все же идти было тяжело. В уши вливался непонятный, раздражающий звук, что-то вроде хлопков, подзуживая тошноту, я постоянно спотыкался и ударялся об ограды и плиты, словно был пьяным.
Меня вдруг охватило четкое ощущение, что сзади кто-то есть. Шорох шагов замолкал, стоило мне остановиться, но когда я снова шел, то опять слышал его.
Хотелось как можно скорее добраться до Защитника. Но когда меня вынесло на тропу пошире, я с ужасом понял, что его нет. Просто пустая развилка. В голове еще сильнее помутилось. Мне даже пришлось сесть на землю и сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем пойти дальше.
Хлопающий звук нарастал. Я уже совсем не разбирал дороги, когда вдруг выбрался к лентам венков, развевающихся на ветру. Это было место с захороненными троеградцами. Хотя я считал это самым неприятным местом на кладбище, у меня отлегло от сердца: я всего-навсего заплутал, что-то сбило меня с дороги, и Защитник не исчез – я просто сильно отклонился в сторону.
Сознание этого придало мне сил. По-прежнему слыша шаги за спиной, я быстро направился к выходу с кладбища. И вскоре уже сидел в машине, откинув голову назад и тяжело дыша.
Ворота со скрипом покачивались на ветру. Единственный работающий фонарь тускло освещал неровный треугольник перед входом и часть могил за забором, но не сами ворота. Поэтому когда из них начали выходить люди, я не видел их лиц – только темные силуэты, которые, крадучись, один за другим стали покидать кладбище.
Я резко тронулся с места, повернул машину, стараясь ни о чем не думать, и помчал в сторону города.
Подъехав к дому, я не стал выходить из машины. За время пути я успокоился, но случившееся на кладбище не желало так просто покидать мои мысли. Ощущение того, что часть прожитой жизни – лишь безумный сон, грызло изнутри. Я знал, что это неправда, и все же хотел поймать реальность с поличным.
Посидев какое-то время в машине, нервно барабаня пальцами по рулю, я вышел и направился туда, откуда все началось. К старой церкви, давно затерявшейся в нашем районе. Когда-то я спрашивал о ней Асфоделя, предлагал поработать на дело ее восстановления, но он отказался. Сказал, что Бога там больше нет, и я не стал спрашивать, что он имеет в виду. Асфодель наверняка знал ответы на подобные вопросы, и это заставляло меня избегать их.
Я побрел по темным улицам. Идти было недалеко, но я давно здесь не бывал. Вокруг выросли новые дома, сменились ограды палисадников, появились магазины и какие-то сомнительные конторы с потухшими вывесками. Кое-где дорогу расширили, кое-где урезали и высадили пышные кусты. Так что было не так уж и удивительно, что я свернул – практически наугад – вправо и засомневался, правильно ли выбрал направление. Фонари горели тускло, в их мрачном свете все казалось даже не чужим, а инопланетным, существующим где-то в другой реальности, не имеющей ко мне никакого отношения.
Я пытался выбрать, стоит ли мне продолжать идти до знакомых ориентиров, повернуть в сторону или вообще вернуться домой и отложить это дело до утра. Решение созрело в виде третьего варианта, когда на пустой улице послышались шаги.
Обернувшись, я сначала почувствовал резкую боль и только потом осознал, что вижу Богдана. Слишком близко, чтобы он не имел отношения к этой боли.
Он что-то сказал, но я не смог расслышать. Рука сама собой рванулась к боку и погрузилась в горячую кровь. У меня в глазах потемнело, и я провалился в мир, который ощутил на кладбище – пронзительно-холодный, пустой, без тебя, Асфоделя, Старого Чтеца и мертвых, внимающих моему чтению.
Искатель
Сколько я себя помню, меня грызло желание найти ключ. Ключи мерещились мне повсюду. На столе, когда меня сажали за стол. Под столом, когда спускали обратно на пол. В комоде, если мне удавалось до него добраться. Я хваталась за все увиденное. Но оказывалось, что это не ключи. Ложка, брошка или еще какая-нибудь ерунда. Меня это приводило в ярость. Мне нужны были ключи. Я взяла связку от квартиры. Нашла пару штук на улице. Но этого оказалось мало.
Я рано поняла: нужно быть осторожной. Летом к То пришла подруга. Я взяла ключи из ее сумки, но То заметила и отругала меня. Это не страшно. Страшно, что ключи отобрали. Хотя это все равно были не те ключи.
То видела мою одержимость. То всегда все видит, хотя не подает вида. И как-то раз она усадила меня на стул (терпеть не могу, когда она так делает) и спросила, почему ключи так важны для меня. Я не думала, что То поймет. Но у меня не было никого, кроме нее.
Я объяснила, что мне нужен ключ. Один. Не понимаю, почему. Просто нужен. Я не знаю, как он выглядит. Где он. Зачем он. Знаю одно – он нужен мне. Необходимо его найти. Это важнее всего.
То задала очень правильные вопросы. Она спросила, как я найду ключ, если не знаю, как он выглядит. Я сказала правду. Я уверена, когда у меня в руках окажется нужный ключ – я пойму.
То спросила, я что, собираюсь провести всю жизнь в поисках какого-то ключа? Я ответила, что собираюсь. Мне нужно найти его. Тогда То сказала, что я могу искать, сколько захочу.
Она, как и раньше, следила, чтобы я тепло одевалась. Но с того разговора не ограничивала меня в
