Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли
– Надеюсь, тебе лучше, – приветливо произнесла она.
Гай приподнялся на здоровой руке.
– Гораздо лучше, госпожа, и я бесконечно признателен тебе и твоему дому.
Хозяйка небрежно отмахнулась: мол, пустяки.
– Ты из Девы?
– Я гостил под Девой, – отвечал он. Легкий латинский акцент тем легче будет объяснить, если хозяйка решит, что он приехал из римского города.
– Раз ты пришел в себя, я пришлю Кинрика помочь тебе умыться и одеться.
– Ополоснуться было бы славно, – проговорил Гай, натянув на себя одеяло: он вдруг осознал, что из одежды на нем нет ничего, кроме повязок.
Женщина проследила направление его взгляда.
– Кинрик подыщет тебе какую-никакую одежку: его платье тебе, верно, будет великовато, но на первое время сгодится. Если хочешь полежать и отдохнуть – пожалуйста; но если силы есть, выходи к нам, мы будем только рады.
Гай на минуту задумался. Все мышцы тела ныли, как будто его отдубасили дубинками; но молодому римлянину было любопытно познакомиться с этой семьей; кроме того, хозяева ни в коем случае не должны заподозрить, будто гость пренебрегает их обществом. Юноша привык считать, что бритты, не являющиеся союзниками Рима, в большинстве своем дикари, но в этом доме не было ничего грубого и дикого.
– Я охотно выйду к вам, – промолвил он и провел ладонью по лицу, ужаснувшись неопрятной щетине. – Но мне бы хотелось умыться – и, пожалуй, побриться.
– Что до бритья, не утруждайся – во всяком случае, не ради нас, – возразила хозяйка, – а вот умыться Кинрик тебе поможет. Эйлан, сбегай отыщи брата, скажи, что нужна его помощь.
Девушка выскользнула за порог. Хозяйка собралась было последовать за нею, но обернулась – теперь, когда спальную нишу заливал солнечный свет, ей удалось рассмотреть гостя получше. Взгляд ее смягчился: прежде она улыбалась просто учтиво, а теперь в глазах ее появилась подлинная теплота. Когда-то, давным-давно, так глядела на Гая мать.
– Да ты же еще совсем мальчик, – произнесла она.
В первый момент Гай почувствовал себя уязвленным – не он ли вот уже три года выполняет работу взрослого мужчины? – но не успел он придумать какой-нибудь учтивый ответ, как раздался насмешливый юный голос:
– Если это мальчик, приемная матушка, тогда, выходит, я – младенчик в свивальнике! Ну что, неуклюжий ты увалень, по медвежьим ямам соскучился? Тут вокруг их еще много!
В комнату вошел Кинрик. И снова Гай поразился его гигантскому росту: лет парню немного, но из этакого великана можно выкроить двоих таких, как Гай!
– Ну что ж, вижу, старикан, увозящий на тот свет дурней да пьянчуг, тебя в свою телегу вряд ли подберет, – расхохотался молодой бритт. – Давай-ка сюда ногу: посмотрим, сможешь ли ты стоять на своих двоих. – Кинрик ощупал могучими ручищами раненую лодыжку – на удивление осторожно и бережно, а закончив, снова рассмеялся.
– Всем бы нам такие ноги, как у тебя! Тут по большей части просто ушиб; ты о кол, небось, ударился? Так я и думал. Другой сломал бы кость в трех местах и до конца жизни хромал бы; а ты, везунчик, легко отделался! Вот плечо – дело другое. Придется тебе погостить у нас еще дней семь: отправиться в путь раньше ты никак не сможешь.
Гай с трудом приподнялся и сел прямо.
– Но я не могу не ехать! – возразил он. – Через четыре дня я должен быть в Деве. – У него же отпуск кончается…
– Я тебе так скажу: если ты через четыре дня окажешься в Деве, как раз успеешь на собственные похороны, – заявил Кинрик. – Даже мне это понятно как день. Да, кстати. – Юнец встал в торжественную позу и нараспев произнес: – Бендейгид шлет привет гостю своего дома и желает ему скорейшего выздоровления; он очень сожалеет, что неотложные дела вынуждают его задержаться в иных краях до завтрашнего утра, но по возвращении он будет рад с тобой увидеться. – И добавил, уже от себя: – У меня, между прочим, не хватит духа объявить ему в лицо, что ты презрел его гостеприимство.
– Твой отец безмерно добр, – отозвался Гай.
Что ж, раз так, почему бы и не отдохнуть? Он ведь ничего изменить не в силах. Не может же он упомянуть о Клотине. Что произойдет дальше, целиком зависит от дурня-возничего: если он возвратился и, как положено, доложил, что сын префекта был сброшен с колесницы и, возможно, погиб, то чащу уже прочесывают в поисках тела. С другой стороны, если этот полоумный соврал или, пользуясь случаем, сбежал в какую-нибудь деревню за пределами римского владычества – а таких полным-полно даже в окрестностях Девы, – тогда остается только гадать. Возможно, Гая не хватятся до тех пор, пока Мацеллий Север не начнет расспрашивать о сыне.
Кинрик, склонившись над сундуком в изножье кровати, вытащил рубаху и с комичным ужасом воззрился на нее.
– Твои лохмотья только ворон пугать сгодятся, – заявил он. – Я попрошу девушек их вычистить и подлатать, если получится; в такую погоду им все равно заняться нечем. Но в этаком длиннющем балахоне ты сам, чего доброго, за девчонку сойдешь. – Кинрик швырнул рубаху обратно в сундук. – Схожу одолжу чего-нибудь тебе по росту.
Кинрик ушел, а Гай порылся в жалком рванье, сложенном рядом с кроватью – все, что осталось от его одежды, – и нащупал кошель: его срезали вместе с кожаным поясом, пока раненый был без сознания. Похоже, ничего не тронуто. Несколько оловянных квадратиков – эти жетоны все еще были в ходу наряду с монетами за пределами римских городов; пряжка, складной нож, пара маленьких колечек и еще несколько безделушек, которые ему не хотелось надевать на охоту, – ах да, вот оно, самое главное! Молодой римлянин глянул на пергамент с печатью префекта: ну и что с него толку-то? Здесь ему охранная грамота не пригодится, более того, скорее подвергнет его опасности. А вот в дороге, вероятно, понадобится – когда он наконец отсюда уедет.
Гай поспешно засунул пергамент обратно в кошель. А заметили ли эти люди перстень с печаткой? Юноша попытался стянуть его с пальца, чтобы тоже убрать в кошелек, но тут в комнату вернулся Кинрик с целым ворохом одежды, небрежно накинутым на руку. Гаю стало стыдно: со стороны могло показаться, будто он пересчитывает свое добро, проверяя, не украли ли чего.
– Кажется, печать расшаталась при падении. – И Гай покачал зеленый камень туда-сюда. – Я побоялся, она выпадет, если не снять кольца.
– Римская работа, – заявил Кинрик, приглядевшись. – Что тут написано?
На печати были вырезаны только инициалы владельца и герб легиона, однако молодой римлянин ужасно гордился кольцом. Мацеллий заказал его у
