Бессмертный двор - Павел Сергеевич Иевлев
— Ещё в детстве, Дарклин. Но я привыкла довольствоваться малым. Пойдёмте, смысла мёрзнуть, и правда, нет. Тут ничего не менялось тысячи лет, это место может подождать.
* * *
— Дагины, — рассказывает Жозефа, с видимым удовольствием прихлёбывая горячий сладкий моркофе из медного стакана, — покинули Альвирах задолго до Перинарского Казуса. Тогда это был единый мир, а не обломки-кифандиры, он вращался, подставляя бока солнцу… Да, да, дитя, тогда было Солнце. Одно, большое, на всех. Оно висело где-то далеко в небе, но было такое огромное, что хватало всем. Вращение создавало дни и ночи, с тех пор среди разумных принято, что ночь темна. У этого Солнца было несколько миров, если верить записям, они как-то летали вокруг него в пустоте, хотя я не поняла, что их держало, не давало улететь и замёрзнуть. Мир тогда был устроен совсем по-другому, Альвирах был населён перинарами, которые были гениальными механургами. Добывали силу из материи в таком количестве, что хватало её на всё. Их огромные махины в изобилии обеспечивали теплом и светом, едой и удовольствиями всех живущих на Альвирахе, но им было этого мало, и они решили заселить другие миры. Для этого построили Шпили.
— Перинары? — удивилась Марва. — Но разве не дагины…
— Помолчи, дитя, дай рассказать. Дагин тогда не было. Перинары создали «мерцающие города» и наполнили их силой распада материи, каждый увенчали ярким светилом. И вот настал день, и сотни шпилей совершили первое «мерцание», исчезнув с Альвираха и возникнув в новом мире, который назвали Дагинар. Сумрачный и прохладный, он был освещён и согрет энергией светил. Вскоре тот мир расцвёл: переселенцы засеяли его семенами растений и населили потомством животных, привезённых с Альвираха. Как зелёные круги разбегались заселённые земли от подножий шпилей, и также расселялись по новому миру дети и внуки колонистов. Перинары решили проблему бессмертия, и вскоре тех, кто родился и вырос на Дагинаре, стало гораздо больше, чем тех, кто перенёсся в мерцающих городах. Они стали называть себя дагинами, подчёркивая этим, что они не перинары, а новый, другой народ. Мерцающие города всё также могли перемещаться между Дагинаром и материнским миром, но постепенно дагины перестали это делать, не считая больше Альвирах своей родиной. Так один народ разделился на два.
— Тогда почему они вернулись? — спросила Марва.
— Я ещё изучаю эту часть архивов, — уклончиво ответила Жозефа, и девушке почему-то показалось, что это не совсем правда. Или правда, но не вся.
— У меня тоже есть вопрос, — тихо сказала Минтара.
— Да, дитя, — кивнула женщина, — и я догадываюсь какой. Ты же нимфа, твоя судьба была умереть в подземелье, как и моя?
Минтара молча кивнула, требовательно глядя на неё.
— Однажды, — начала Жозефа задумчиво, — я дочитала все книги перинаров, которые были доступны из нашей части махины. И решила, что надо искать другие. Это было опасно, но жизнь нимфы не стоит ничего, мы всё равно что мёртвые, тебе ли не знать.
Юная драу кивнула понимающе.
— Я нашла несколько узких тоннелей, в них трубы, очень тесно, взрослому не пролезть, но я была маленькой и худой, так что протиснулась и выбралась на другую сторону. В зал, куда никто не заходил с момента Казуса. То, что ударило тогда по Альвираху, оставило вмятину, которую мы сейчас называем «Жендриком», а потолок огромной пещеры, в которой расположена махина перинаров, обрушился, испортив оборудование. Махина пошла в разнос, и ядро нашего мира, которым она управляла, взорвалось. Альвирах распался на кифандиры, большие куски, и гирусы — мелкие части. Множество перинаров погибло, мы даже не можем себе представить, сколько. Даже в период расцвета Империи на кифандирах не проживало и тысячной части того многолюдья. Остальных от гибели на замерзающих, теряющих воздух обломках спас мгновенно окутавший их магический Край. Тепла остывающих подземных махин хватило на тысячи лет, а тусклый свет небесного сияния не дал нам пропасть в темноте, а потом появились дагины с их светилами… Но я опять увлеклась историей, простите безумную старуху, — Жозефа хрипло захихикала. — Тогда я оказалась по ту сторону махины и не могла уже вернуться обратно. Да и не хотела — меня влекла жажда знаний. Увы, устройств для чтения мне больше не попалось, а вот проблема голода оказалась очень актуальной. На той стороне не росли грибы и не было многоножек, а припасы, которые я взяла с собой, подходили к концу. Зато я нашла лифт и подземное хранилище шагоходов. Разобраться, как они работают, было просто, техника перинаров сложная в устройстве, но лёгкая в управлении, а главное, настолько прочная, что благополучно пережила и сам Казус, и тысячи лет простоя потом. Я заполнила ёмкости топливом, подняла шагоход на лифте и отправилась прочь из Жендрика. Знала, что скоро умру. Мы, нимфы, не можем выжить вне подземелья, где нас поддерживает эманация махины. Но мне было всё равно, я давно смирилась. Вдали у самого горизонта облака слегка светились, и я направила шагоход в ту сторону, даже не зная, что это отсвет солнц Бос Туроха. Мне просто хотелось увидеть перед смертью что-то кроме древних махин и тёмных коридоров. Шагоход двигался сам, управлять им почти не нужно, а мне становилось всё хуже и хуже. Ты ведь уже почувствовала эту боль внутри, дитя?
Минтара отрывисто кивнула.
— Она будет расти, пока не убьёт тебя. Ты сильная девочка, я к концу второго дня могла только плакать, сил на крики уже не осталось. Шагоход вывез меня из Жендрика, затопал по дороге, и я остановила его у первого же светового столба. Даже умирая, я была так любопытна, что не могла не взглянуть на его конструкцию. Подогнала вплотную, вылезла через боковой люк и заглянула прямо в механизм. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент Бос Турох сменил дневной режим на ночной! Шестнадцать светил развернули свои зеркала наружу, энергия хлынула по световым линейкам в пустоши, обогревая дороги и освещая поместья, и на пути светового потока одной из цепочек оказалась одна глупая маленькая нимфа. Мне повезло, я не сгорела и не ослепла, кристалл-ретранслятор разогревается не мгновенно, но шок был таков, что не помню, как вернулась обратно в кабину, в испуге отправила шагоход куда-то в пустоши и
