Гирделион. Безродное дитя - Святослав Игоревич Брызгалов
– А оно того стоит? – нарушил вдруг молчание Бёрн.
– Ты же не веришь в эти сказки?! – прогремел Сорон, распугав птиц, которые сорвались со своих насиженных мест в кронах деревьев.
– Яхг его знает, во что верить, дружище, – с некоторым напряжением ответил тому боевой товарищ, – Но во что-то верить надо.
– Но уж точно не в то, что лес жрёт людей, ха-ха-ха, – рассмеялся здоровяк. Хотя он старался выглядеть сильным, но было видно, что путь ему даётся нелегко. Сорон тяжёло дышал, а иногда даже морщился, хватаясь за рану на ноге. Видимо, боль не оставляла его.
– Нам нужно это сделать, – сказал Аверин, – Иначе, зачем всё это путешествие вообще было нужно? Глупо теперь, после всего нами пережитого, стоять здесь и думать, заходить или нет. Правильно я говорю, Эллий?
– Верно, – подтвердил слова юноши лучник, – Не сомневайтесь, у нас всё получится.
Эллий произнёс последнее утверждение так уверенно, что никто не стал возражать. Лучник понял, что сейчас самое время и быстрым шагом направился по тропе в лес, пересекая незримую черту между внешним миром и Самионом. Бёрн, сделав пару шагов, остановился перед табличкой, сделал глубокий вдох и со словами: «Этис, благослови!» вошёл внутрь. Сорон снова не сумел сдержать смех над другом, в очередной раз распугав птиц.
Лес действительно не был похож на все остальные, которые успел повидать Аверин. Нет, в нём не было ничего сверхъестественного, кроме самого леса. Его размеры поражали. Он вспомнил тренировки на острове, когда Ак-Сат требовал взбираться на деревья. Чтобы оказаться на верхушке местного дерева, потребовалось бы раза три-четыре прерваться на отдых, распологаясь на ветвях. По мере продвижения, лес становился всё гуще. Кроны деревьев всё больше закрывали свет Этиса, не пропуская его лучи. Через какое-то время и вовсе можно было подумать, что наступили сумерки, хотя все путники были уверены, что сейчас самый разгар дня. Вот они пришли к месту, где тропинка резко обрывается. После неё, где она должна была б продолжаться, росли разные кустарники, полные ягод. Эллий нарвал несколько и сказал, что их можно есть. Товарищи с некоторой опаской разглядывали плоды кустарников, но на их удивление узнали в них те же самые горлицу, тошинку, завишку, которые росли и в других лесах Гирделиона. Все смело насобирали плоды и насладились их нежным сладким вкусом, немного смочив горло соком ягод. После путники продолжили путь, следуя за лучником. Бёрн, ещё стоя на краю тропы, поинтересовался, почему они должны двигаться за Эллием, и откуда он знает дорогу? На что Эллий напомнил всем, что он лучший Авирский следопыт и прекрасно читает следы.
И правда, Аверин вспомнил, что именно король Борель Тар произнёс, когда говорил, что к ним присоединится Эллий. Король ясно сказал, что Эллий превосходнейший следопыт и выразил к нему доверие. А доверие самого короля, наверняка, многого стоит. Интересно, как Эллий сумел заслужить его?
Путники шли через лес, ожидая атаки с любой стороны. Всё же их преследовали и, похоже, точно знали, куда они направляются, учитывая то, что убийцы подстерегали по всей протяжённости их пути. Друзья опасались двигаться по открытым участкам, предпочитая скрываться за деревьями, и передвигались настолько бесшумно, насколько могли. Но тут произошло то, к чему все были готовы, но никто даже не успел дëрнуться. Они появились словно из воздуха или из под земли.
Прямо перед Аверином стоял человек в камуфляжном костюме цвета местной природы. Он был высок и красив, хоть Аверин и не видел его лица, скрытого капюшоном. От него веяло силой, какую он чувствовал лишь однажды, но не мог вспомнить когда. В руках он держал красивейший резной лук. Одно неприятно – эта самая стрела, так ровно лежащая на тетиве. Её острие было направлено точно в сердце юноши, и не было никаких сомнений – любое движение, и он труп. Говорят, что человек понимает весь смысл своей жизни, когда находится перед лицом смерти. Сейчас был именно такой момент, но к глубочайшему сожалению, Аверин ничего такого не испытывал. Он ощущал только ненависть. Ненависть к себе за то, что они так глупо попались в засаду. Но также его посетило какое-то странное ощущение страха, страха перед небытием, какого он никогда ранее не испытывал. Ещё больше омрачала та мысль, что выход из этой ситуации только один, пойти на условия нападающего. Всё бы ничего, но этим условием вполне могла быть смерть. Аверин попытался понять кто этот человек, но ничто в нём не говорило о принадлежности к какому-либо из известных ему королевств или гильдий. На нём был одет преимущественно тёмно-зелёный плащ до земли, с капюшоном, из-под которого веяло тьмой. В свою очередь из этой тьмы глядели, казалось бы, прямо в душу, два демонических огня. Именно они вызывали этот страх, с которым невозможно было бороться. Именно от них веяло невообразимой силой. Этот взгляд, он сковывал, как физически, так и духовно. И даже то, что он был не один, не пугало так сильно, как этот пронзительный взгляд. От него невозможно было скрыться… невозможно спастись. Оставалось только уповать на судьбу и ждать её милости.
Аверин старался освободить свой разум от всех лишних мыслей, мешающих сосредоточиться на происходящих событиях, но из головы не выходили вопросы: «Как они смогли подкрасться настолько незаметно и быстро, что мы не смогли сделать то, к чему готовились весь наш долгий путь?» А из него рождались новые вопросы: неужели всё было зря, и весь этот путь пройден впустую? Значит, все жертвы были напрасны? Неужели теперь всё закончится?
Наконец, Аверин услышал голос, исходящий из-под капюшона. Ровный и размеренный, проникающий в каждую клеточку тела, резонирующий в душе. Такое чувство, как будто этот голос исходил изнутри, словно это были его собственные мысли. Голос произнёс:
– Мы знаем, зачем вы пришли, следуйте за мной.
После этого, все, как один, опустили луки, развернулись и пошли в разных друг от друга направлениях, словно расходились по своим делам. Также быстро и бесшумно, как и пришли. Они мгновенно скрылись из виду, чуть только зайдя за кусты. Потрясающее мастерство. Буквально через пять секунд поляна погрузилась в такую природную безмятежность, какая была до их появления. Снова было слышно переливчатое пение птиц, и журчание ручья. Словно
