Ловец Мечей - Кассандра Клэр
Конор поспешил поднять его, а Дельфина, которая собиралась менять постельное белье, взвизгнула и выбежала из комнаты. К неудовольствию Кела, она вернулась в обществе легата Джоливета и Лилибет. Королева осмотрела спальню с каменным лицом. Нападение на Кела привело ее в ярость: неужели преступники Кастеллана настолько обнаглели, что нападают на аристократов с Горы? Куда катится мир? И кстати, скоро ли Ловец Мечей сможет вернуться на службу? Следует ли Конору отменить публичные выступления на предстоящие две недели? Когда выздоровеет Ловец Мечей и выздоровеет ли он вообще когда-нибудь?
Благодарение Богам, ее сопровождал Джоливет. Он объяснил, что Ловец Мечей находится в превосходной физической форме (хорошая новость для Кела, который не ощущал ничего подобного) и что нет никаких причин опасаться затяжной болезни. Келу, говорил Джоливет, не следует лежать в постели целыми днями; напротив, нужно начинать понемногу упражнять мышцы и постепенно увеличивать нагрузку до тех пор, пока он не почувствует, что может вернуться к обычным тренировкам. Также следует придерживаться здоровой диеты: мясо, хлеб, не слишком много овощей и фруктов, никакого алкоголя.
Кел, который к этому моменту немного пришел в себя и смог, прихрамывая, сходить в тепидарий и вернуться, думал, что Конор будет протестовать – особенно против запрета на спиртное. Однако принц с задумчивым видом кивнул и сказал, что Джоливету, конечно, виднее. Кел был абсолютно уверен в том, что Конор никогда в жизни не говорил таких слов старому солдату. Джоливет бросил на принца озабоченный взгляд.
Но, наверное, не стоит так удивляться, думал Кел позднее, медленно одеваясь и дрожащими руками пытаясь застегнуть пуговицы. Конор выглядел каким-то рассеянным с того дня, когда Кел рассказал ему об истинной причине засады в порту. Чем он был занят? Пытался уломать главу Казначейства, чтобы ему выделили деньги? Обхаживал Фальконета? Или – это было более вероятно – брал в долг понемногу у всех, чтобы избежать разговора с Казалетом? Так или иначе, принц отсутствовал с утра до вечера, и Кел впервые за много лет оказался предоставлен сам себе.
«Необходимы физические нагрузки», – сказал Джоливет, и Кел начал с прогулок. Ему было немного стыдно за свою слабость; медленно, как старик, он ковылял по мозаичным дорожкам дворцовых садов, среди цветущих кустов жимолости, под ветвями смоковниц и лимонных деревьев, отяжелевшими от плодов. Боль в груди давала о себе знать, когда Кел дышал слишком часто или двигался слишком быстро.
Он перестал принимать морфею. Хуже всего было в первую ночь: он беспокойно ворочался на кровати, не мог заснуть. Но постепенно его тело перестало жаждать этого средства, с каждым днем его движения становились энергичнее, он проводил в саду все больше времени.
Кел бродил по Ночному саду, где были высажены цветы, распускавшиеся только после заката. Он обошел вокруг Карсела, хорошо укрепленного каменного здания без окон, где королевская семья должна была спрятаться в случае нападения на дворец. Насколько знал Кел, убежище не использовалось уже по крайней мере сто лет, так что железная дверь заросла плющом.
Поскольку заключенных в Ловушке не было, солдаты Дворцовой гвардии, охранявшие тюрьму, позволили Келу подняться по винтовой лестнице на верхний этаж. Двери камер, выходившие в узкий коридор, были сделаны из Огненного стекла. Сейчас все они были открыты. Преодолевая боль, Кел поднимался на башню один, два, пять раз и останавливался только после того, как на прикушенной губе выступала кровь.
Он гулял по тропинкам среди прибрежных скал и смотрел на огромные серые волны, похожие на спины китов. Вдоль тропинок были разбросаны «капризы» – белые оштукатуренные беседки в виде храмов, замков, крестьянских домов и крепостных башен. Внутри для изнеженных аристократов, которым прогулка по скалам могла показаться утомительной, расставили скамейки с мягкими подушками.
Попадавшиеся по пути слуги и стражники не обращали на Кела внимания, и иногда во время своих «странствий» он улавливал обрывки дворцовых сплетен. Большинство их касалось романтических отношений между слугами, работавшими в домах знатных обитателей Горы; но в некоторых фигурировали обитатели дворца и даже Конор. Однако Кел не слышал никаких упоминаний о долгах, «пауках» или недавно раненных кузенах принца. Он решил, что его прогулки никого не заинтересовали.
Кел ни разу за все это время не видел короля, хотя порой замечал дым, валивший из верхних окон Звездной башни. Иногда он натыкался на королеву, которая раздавала приказания своим прислужницам или садовникам. Однажды, спускаясь по лестнице в башне, он нечаянно подслушал ее разговор с Бенсимоном и Джоливетом.
«Старик Гремонт долго не протянет, – говорила Лилибет, – а его жена не интересуется торговлей и хартиями. Надо вернуть из Тапробаны этого его сына, иначе в семье начнется междоусобица из-за места в Совете». – «Артал Гремонт – чудовище», – прорычал Бенсимон, после чего вмешался Джоливет, и разговор принял иное направление.
Кел продолжал спускаться, сделав себе мысленную заметку обсудить услышанное с Конором. Он не знал, что натворил Артал Гремонт, но, если Бенсимон не желал его возвращения даже спустя десять лет, это явно было какое-то неслыханное, из ряда вон выходящее преступление.
На следующее утро, когда Кел направлялся в конюшни проведать Асти, ему внезапно пришла в голову мысль срезать путь через Сад Королевы. Проходя мимо зеркального пруда, он услышал приглушенные голоса, доносившиеся из-за живой изгороди. Один голос принадлежал женщине, второй – Конору. Принц говорил на сартском языке. «Sti acordi dovarìan ’ndar ben», – разобрал Кел. «Это соглашение должно быть приемлемо».
Собеседники удалились. Кел некоторое время размышлял о том, что за соглашение мог иметь в виду принц, но потом решил, что это не его дело.
Он ходил по садам уже несколько часов. Жизнь во дворце похожа на колесо, думал Кел, направляясь к башне принца. Изо дня в день люди выполняют одни и те же действия, ведут одни и те же разговоры. Тот факт, что Кел едва не умер, не нарушил ее однообразного течения. То, что с ним произошло, никого не интересовало, кроме него самого; это событие никого не затронуло, кроме него. И при этой мысли он почувствовал себя бесконечно одиноким.
Лин снился сон.
При этом она осознавала, что видит сон, и смотрела на себя как бы со стороны. Она стояла на каменной крыше какой-то высокой башни. Башню окружали грозные темные горы; по багровому небу бежали черные тучи. Пейзаж цвета крови, пепла и пожарищ.
Через несколько минут должен был наступить конец света.
На краю крыши появилась фигура мужчины. Лин знала, что он не мог вскарабкаться по отвесной стене башни. Он
