Слишком живые звёзды - Даниил Юлианов
– Ложись на спину.
– Зачем?
– На спину ляг, пожалуйста, и задери голову вверх. Порез, похоже, глубокий, и если я тебе его сейчас как следует не продезинфицирую, то туда сможет забраться какая-нибудь инфекция. – Он стоял на коленях, она сидела на полу, прислонившись спиной к прилавку. Их глаза были расположены на одном уровне, и на миг Женя вновь уловил в её взгляде то, что проскочило в тёмных зрачках, когда он взял её за руку и не захотел отпускать. Что-то похожее на искреннее удивление и недоверие, что уже стало основным принципом выживания в этом мире. Но теперь в серых глазах бледной искрой вспыхнуло что-то ещё, и верная интуиция подсказала Жене, что это был первый намёк на встречное движение, на слабую попытку поверить в добрые намерения – невероятно осторожную и робкую.
Не сказав ни слова, Катя подвинулась чуть вперёд и легла на спину, закинув подбородок высоко вверх. Чья-то ладонь аккуратно взяла её голову за затылок и сразу же утонула в волосах. Шея напряглась до предела, и проклятая боль, тупая и ноющая, никак не хотела сходить ниже правой скулы. Она буквально убивала по одной все оставшиеся там нервные клетки, и каждая из них истошно вопила, когда попадала под раздачу. Поток крови прекратил литься из Кати водопадом, но всё же она шумной рекой протекала в висках и отдавала медным привкусом стали во рту.
– Расслабься. Нужно, чтобы мышцы пришли в спокойное состояние. Я держу твою голову, так что ты не упадёшь, не бойся. – Смочив правой рукой ещё один ватный диск перекисью, Женя положил его Кате на бедро и, подтянув к себе рюкзак, спросил. – Полотенце дать?
– Зачем?
– Чтобы ты его зажала ртом. Будет больно, и тебе захочется покричать. Поэтому лучше зажми его меж зубов, хорошо?
– Я надеюсь, ты не вытирал им жопу?
Женя рассмеялся, не в силах удержаться. Спустя пару секунд он зашёлся кашлем и когда справился с ним, то продолжил смеяться. Провожая последние смешинки, он не мог заставить себя не улыбаться и сказал:
– Похоже, тем придуркам не удалось выбить из тебя чувство юмора. – Он свернул полотенце примитивной трубочкой и сжал в кисти. – Широко открой рот, пожалуйста. – Положил его ей на лицо, свесив края по разные стороны от головы. – А теперь можешь сомкнуть челюсть и держать так, пока всё не закончится.
Катя посмотрела на него снизу вверх, и теперь в её глазах было больше доверия, но царствующий там страх всё равно никуда не делся. Он поглощал рождающийся в зрачках свет своей непроглядной тьмой и покрывал пеленой сомнения всё, что вроде бы не представляло собой опасности. Внезапно появившийся внутри огонёк начал растапливать серый лёд, но удавалось ему это очень тяжело.
Но всё же первые капли стали стекать и падать в самый центр тёплого огня.
Катя зажала полотенце зубами и закрыла глаза, вновь напрягши всё тело и шею в том числе. Держа её за голову и чувствуя, как устаёт бицепс на левой руке, Женя мягко проговорил:
– Постарайся расслабиться, чтобы рана стала чуть шире.
Она так и поступила и уже через пару секунд мерно дышала, наполняя лёгкие слегка прохладным воздухом уходящего дня и подступающего вечера. Новая белая майка обтянула её торс, будто бы хотела подчеркнуть изящество этой женской фигуры. Слегка мокрая от пота грудь, на полукружиях которой ещё виднелись не оттёртые пятна крови, медленно поднималась вверх и опускалась вниз. Кожа на выпирающих ключицах блестела и играла с солнечными лучами, пока неровный, уродливый порез на шее был поглощён во мраке.
Рэндж лёг и, уткнув морду в лапы, тихо заскулил. Он лежал у самого входа, у самой открытой нараспашку двери, так что когда ветер решал заглянуть в аптеку, то в первую очередь его встречала чёрная шерсть и принимала на себя прохладные порывы. Сам Рэндж наблюдал за Женей и его трясущимися руками, совладать с которыми становилось всё тяжелее и тяжелее.
– Приготовься, сейчас будет больно. – Он взял ватный диск и с нажимом прошёлся им по ране. Капли крови брызнули из неё, когда Катя завопила в полотенце, сжимая его зубами. Тёмно-красная линия мгновенно превратилась в пузырчато-белую, которая безостановочно увеличивалась. Женя взял сухой диск и вытер края пореза вместе с самой поверхностью, после чего вновь залил всё перекисью. Голова под ним резко запрокинулась назад, и истошный крик боли вырвался из постоянно вздымающейся груди. Рука Кати с силой вцепилась в его руку ниже сгиба локтя и никак не желала разжимать пальцы. Так утопающие хватаются за своих спасителей.
– Потерпи, ещё совсем немного. – Белая пена продолжала выходить из-под вспоротой кожи и растекалась по всей шее. Небольшие сгустки крови пытались пробиться наружу, но терпели поражение и тонули в поднимающихся наверх пузырьках. – Последний раз заливаю. – Он снова вытер всё ватным диском и повторил процедуру, стараясь не обращать внимания на жалобные стоны, заглушаемые лишь одним полотенцем.
Наконец Катя откинула его и с нескрываемым гневом сказала:
– Надо было тому ублюдку яйца оторвать перед тем, как он сдох! И заставить жрать их, пока они у него из задницы не полезут!
– Лежи спокойно. Я сейчас заклею всё пластырями, а ты запрокинь голову насколько можешь. Надо, чтобы кожа была натянутой.
– Пластыри?! – Её брови сместились друг к другу домиком. – А бинтов разве нет?
– Есть, но я не знаю, как правильно бинтовать шею, поэтому обойдёмся только пластырями.
– О Господи… – Она запрокинула голову и закрыла глаза. – Только постарайся меня не убить, ладно?
Он постарался.
***
Когда Женя закончил с порезом, он убедился, что не оставил открытой ни одну часть раны, после чего опустил голову Кати на пол, перестав её поддерживать. Серые глаза вопросительно взглянули на него, как бы спрашивая: «Уже всё?»
– Мне нужно осмотреть твой живот. – Он смотрел на неё, тщательно обдумывая следующие слова. – Я задеру твою майку чуточку вверх. Ты не против?
На пару секунд между ними повисла тишина, и взгляды их сцепились друг с другом, выискивая что-то спрятанное в глубинах чужих зрачков. Наконец Катя перестала молчать и произнесла лишь одно простое слово:
– Хорошо.
Женя схватился пальцами за края белой майки и сразу же почувствовал, какая она влажная. Медленно потянул их вверх,
