Юрий Никитин - Придон
Известно было, что Придон с ядром войска идет прямо на Куябу. Огромный обоз с сокровищами, что догнали в том городе, да еще сорок подвод, что награбили на месте, отправили в Артанию. Но не было на телегах дорогих тканей, кувшинов с драгоценными маслами, а только прекрасные доспехи, безделушки из золота, что старейшины продадут в Вантит, золото в монетах, золото в слитках, драгоценные камни…
Эти новости наперебой пересказывали Щажарду, а он стоял посреди комнаты, его поворачивали, одевали, причесывали. Вообще-то он все это мог проделать и сам, но богатство и достаток для того и дадены человеку, чтобы ими пользоваться. В доме куча слуг, вот пусть и заботятся о своем хозяине, что дает им кров и стол, а еще и платит.
– Что изволите на голову?
Щажард молча указал на сплетенный из соломы бриль с широкими полями. Простой, такие простонародье надевает на работы в поле, спасаясь от солнца, широкие края укрывают даже плечи, но очень богатый и первый к тцару человек может позволить себе не цеплять на одежду все золото и драгоценности. По-настоящему богатый может позволить себе роскошь одеваться просто.
Вошла жена, красивая дородная женщина, поцеловала, от нее пахло уютной постелью и вкусной едой.
– Опять во дворец?
– Хуже, – сказал он с неудовольствием. – Тулей устраивает большой смотр войск за городом. А это надолго…
– К обеду вернешься?
Он засмеялся, притянул ее к себе, ее волосы пахнут душистыми травами, и вся она роскошная, мягкая, постельная, сохранившая привлекательность за столько лет совместной жизни. Она от удовольствия закрыла глаза, когда он погладил ее по голове и шутливо почесал спину.
– Кледия, дорогая, я не вернусь даже к ужину!.. там же надо стоять на солнцепеке, пока перед нами с Тулеем будут идти ряды панцирной конницы, панцирных пеших, стрелков, потом легкая конница… что на самом деле тяжелая, если сравнивать с артанской. Потом все остальные войска, а их множество. Если до вечера успеем – хорошо. Потом еще побывать во всех их лагерях и указать, кому что подтянуть, что исправить… Это уже скорее всего завтра с утра. А к завтрашнему обеду жди.
– Я велю приготовить твои любимые блюда, – пообещала она. Добавила с улыбкой: – Много!
– Много не надо, – ответил он серьезно. – Живот и так меня уже перевешивает…
Она приняла его поцелуй, улыбнулась, вышла проводить на крыльцо. Он помахал из носилок, красивая и пышная, она стояла на ступеньках, белый платочек в ее руке казался белым голубком, мерно взмахивающим крыльями.
Щажард сел в носилки, еще раз помахал оттуда рукой, а она помахала платочком. И когда носилки уже поднялись, а мимо поплыли дома, он еще некоторое время с теплотой в груди думал о теплой и ласковой жене, что к его возвращению согреет постель, подберет для ужина только самые любимые его блюда, встретит ласково, тепло, от нее пахнет уютом…
За городом для смотра войск быстро соорудили высокий помост, сверху видишь всех и все, а для защиты от солнца поставили широкий навес. Тулею и высшим вельможам то и дело подносили охлажденное вино, войска проходили ровными рядами. Дружно и грозно выкрикивали славу великому тцару, дрожала земля, и колыхалось небо, Тулей благосклонно кивал, улыбался, наконец с улыбкой сказал Щажарду:
– Ну как тебе эти?
Щажард сдвинул плечами.
– Ваше Величество, я недолюбливаю Дуная, вы знаете… но армию он держит сильнейшую. И не дает распускаться! Это не те войска, что держат при себе удельные князья и знатные беры. Их разгромили, это печально… и в то же время артане, сами того не подозревая, укрепили вашу власть! А эту армию если выпустить за наши пределы, то Ваше Величество смогло бы завоевать всю Артанию и Славию!
Тулей кивнул, ответил довольно:
– Я думаю то же самое. Но нам не нужны чужие земли, со своими бы разобраться. Главное, чтобы артане получили хороший урок.
– Только самые быстрые сумеют ускакать обратно в Артанию, – пообещал Щажард, – Остальных истребят на виду жителей Куябы!
Когда прошли последние отряды, Тулей, к облегчению Дуная и великой радости Щажарда, благодушно сообщил, что доволен всем, что армия выше всех похвал, замечаний нет, а сейчас он возвращается обратно во дворец, где ждут великие державные дела. Придворные многозначительно переглянулись, уже знают о двух дивных танцовщицах из Вантита. Поговаривают, они не только дивно танцуют, многое умеют из того, чему не обучены даже хитроумные и весьма вольные с мужчинами куявки.
Щажард с великим облегчением забрался в просторные носилки. В животе булькало, перепил слабого кислого вина, что хорошо утоляет жажду и совсем не ударяет в голову, но пришел здоровый аппетит, что так редко появляется во дворце или дома, а после такой прогулки на свежем воздухе прямо сейчас бы схватил кус жареного мяса и попросту сожрал бы без всяких штучек, как те артане, что тогда жрали, ему на зависть, все, что подавалось на стол Тулея.
Над городом стоял прекрасный закат, кудрявые облака пылали торжественно, краски чистые, отблеск небесного огня падал на крыши, делая их пурпурными, сверкающими.
Из дома выбежали навстречу слуги, помогли выйти из носилок. Щажард, который в присутствии Тулея был как свежий огурчик, дома позволял водить себя под руки, в доме везде стоят роскошные диваны, где он любил укладываться и созерцать за домашними. Его привычки знали, и едва он направлялся к дивану, туда устремлялись с дополнительными подушечками.
Он сказал добродушно, но с властными нотками:
– Ужин!.. Побыстрее!
Слуги умчались, остался только старый Новак, он служил еще его отцу, молчаливый и знающий все о доме.
– Как дома? – спросил Щажард.
– Все хорошо, господин, – ответил Новак.
Он смотрел в глаза честно и преданно, но Щажард слишком хорошо знал старого верного слугу, поинтересовался:
– А теперь говори то, что скрываешь!
Новак покачал головой:
– Господин, я ничего не скрываю. Просто я заметил, что как-то в ваше отсутствие в покои госпожи принесли огромный сундук. Она сказала нам, что заказывала какие-то одежды, украшения. За сундуком пришли только утром. Сегодня повторилось то же самое. В покои госпожи принесли тот же сундук…
Он умолк, поклонился, Щажард нахмурился, буркнул:
– Ладно, иди проследи, чтобы на кухне ничего не подгорело. Мне удалось спастись от ночевки в шатре, это надо отпраздновать.
Когда пошел в переднюю комнату, навстречу выбежала Кледия, взволнованная, слегка побледневшая. Она бросилась ему на шею, спросила торопливо:
– Тебя отпустили? Или только заскочил по дороге на минутку?
– Все закончилось, – ответил он весело. С удовольствием поцеловал ее в щеку, обнял за плечи. Она попробовала повести его к столу, что уже накрывали спешно, но Щажард увлек ее в покои, закрыл следом дверь, тут только взор его упал на огромный сундук.
