Полуночный охотник - Мария Васильевна Семенова
– Как так устроили боги? – прошептала она. – Красивый, грозный… Из рода чародеев-полубогов – и отдан, подарен мне! Почему он полюбил меня?
Она с благодарностью поглядела в небеса, соединившие их с Анкой судьбы.
Несмотря на уединенное житье и часто одолевавшую ее тревогу, Кайя чувствовала себя счастливой.
«Вот так судьба у меня! – думала она частенько. – Такая не во всякой сказке бывает! Может, заплечный кузовок для дитяти сплести?»
Оторвав взгляд от брусники, юная жена взглянула в небо и радостно встрепенулась.
А вот и он!
* * *
– Вот, подлетыш, – произнес чернокрылый тун, протягивая Кайе туго набитый сверток. – Это тебе подарки от рода Куммы. Прости, что так задержался. Я проведал твоего деда, и его жена никак не хотела отпускать меня просто так. Здесь лакомства, одежда, новые обереги для тебя и ребенка…
– Ты поблагодарил от меня Ютси?
– Конечно. – Анка опустился рядом с женой и обнял ее крыльями, как ей особенно нравилось.
Кайя даже зажмурилась от удовольствия. Гнездо тоже было устелено теплыми, мягкими перьями – но у Анки они были живыми…
– Твои родичи спрашивают, не хочешь ли ты на время перебраться к ним, – продолжал Анка. – Близится осень; здесь, на скалах, становится холодно и неуютно. Кроме того, наш ребенок уже начал играть в твоем чреве… Хорошо, если рядом с тобой всегда будут опытные женщины вашего племени… Они проследят, все ли идет хорошо. Мало ли…
– Нет, нет! – заспорила Кайя. – Мне нравится здесь! И ты сам сказал мне, любимый, что по вашим обычаям с туньей при родах находится лишь ее муж… А я теперь в твоей семье – значит, должна соблюдать ваши обычаи и вести себя как тунья!
– Я давно пожалел, что рассказал тебе об этом, – проворчал Анка. – Неужели ты не боишься, Чайка?
– С тобой мне ничего не страшно, – сказала Кайя, крепко обнимая мужа, наслаждаясь звуками его голоса.
– Зато теперь страшно мне. Я ведь никогда не принимал родов… Прошу, дозволь мне позвать…
Анка вдруг резко оборвал себя и неловко закончил:
– …Тиниль? Мне кажется, она не откажет?
Кайя помрачнела.
Анка невольно коснулся того, что оба давно обходили, щадя друг друга.
Однако в последние дни Кайя стала что-то уж слишком чувствительной. Всякая мелочь то обижала ее, то доводила до слез. Кайя замечала это и старалась унимать себя, но не всегда получалось.
Вот и теперь слова будто сами слетели с ее губ:
– Ты ведь хотел сказать – Яннэ, правда?
Анка не ответил.
Кайе бы помолчать, но она с горечью продолжала:
– Твоя матушка нипочем бы не прилетела!
Анка упрямо молчал.
Кайя насупилась и принялась разбирать сверток с подарками. Родичи из племени Летучего Камня часто передавали ей посылочки. Чтобы питалась вдоволь, не мерзла, не скучала…
А вот туны ни разу не подарили ей ничего…
– О, что это? – Кайя вытащила плоский берестяной тул. – Да это же саххко! У моего отца была такая игра…
Кайя открыла тул, вытряхнула длинные восьмигранные кости. Затем достала священное игровое поле, повторявшее роспись бубна, и принялась с нарочитым вниманием изучать искусные рисунки.
– Жена моя, послушай, – раздался над ней голос Анки. – Вспомни тот день, когда наши судьбы соединились. Я ведь сразу почуял, что ты понесла. Мы, дети Ловьи, знаем… Поэтому я и улетел так быстро. Ты крепко спала, и я отнес тебя к Кумме, а сам помчался в наши гнездовья. Прости, если напугал тебя тогда…
– Разве я хоть раз упрекнула тебя? – подняла голову Кайя. – Я ни на мгновение не подумала, что ты покинул меня… Ты ведь тогда к матушке помчался?
– Да…
– И она была не рада новостям.
Анка переступил когтистыми лапами, тяжело вздохнул.
– Мать… Она напугала меня. Как безумная, понеслась в Ледяное Гнездо. Только праматерь Лоухи, видно, не сказала ей ничего утешительного. В ярости и отчаянии Яннэ прогнала меня, запретив возвращаться.
Кайя сидела, чувствуя, как багрянец заливает щеки.
– Что привело ее в ярость? Тунам нельзя брать в жены человеческих девушек?
– Я не слышал, чтобы кто-то из нашего рода так поступал. Мы знаем, что праматерь Лоухи берет мужей из вашего племени. Но не наоборот…
– Верно, это запрещено, – деревянным голосом произнесла Кайя. – От туньи родится тун – а кого породит человеческая утроба? Поэтому Яннэ и разгневалась?
– Милая, дело вовсе не в этом, – печально проговорил Анка.
Кайя сидела, отвернувшись. Ее одолевали мысли, одна чернее другой.
– Ах, я понимаю твою мать! Какой толк от бескрылой человечьей жены? – Кайя воздела руки, роняя саххко. – Она все равно что беспомощный птенец, который никогда не вырастет! Такая жена, как я, бестолкова и некрасива. Она не сможет добывать пищу, ловить рыбу, падая в воду с высоты, не принесет зайца в когтях… Даже гнезда не сплетет, ведь ее пальцы слишком слабы!
– Кайя, замолчи!
– Понятно, почему Яннэ так разозлилась, узнав, что я беременна! Ты ведь ее единственный сын – а взял в жены бесполезное существо. Вот она и боится: вдруг и наш ребенок будет бескрылым, как я?!
– Чайка, остановись, – резко произнес Анка. – В твоих словах нет смысла, лишь обида, которую ты сама и придумала. Дело вовсе не в том, что ты бескрылая!
– Тогда скажи, почему твоя мать не желает меня видеть! Я хочу знать!
Анка сжал губы так, что они превратились в узкую щель. Встал, отошел к краю пропасти, взмахнул крыльями, взвился над деревьями и пропал.
Кайя осталась сидеть у порога гнезда, вертя в руках фигурку от саххко и уже не пытаясь удержать слезы.
* * *
Первые месяцы своей беременности, пока Анка выбирал место для гнезда и вил его, Кайя жила в стойбище Летучего Камня. Кумма выделил юным супругам вежу на другой стороне озера, куда те и перебрались. Так было принято у молодоженов-саами. До первого ребенка они жили в уединении, а после рождения возвращались в погост.
Анка и Кайя поступили иначе. Анка свил ей гнездо среди скал и оберегал жену днем и ночью, отлучаясь лишь для охоты. Порой он относил Кайю в стойбище Летучего Камня, и она проводила там время с Куммой и его родней. Но быстро начинала проситься обратно.
– Мне лучше всего с тобой, – говорила она мужу. – Ты моя семья и мое племя. Больше мне никого не надо!
Даже великая корона, упрятанная Куммой подальше с глаз, не напоминала о себе. Когда Кайя о ней вспоминала, то почти ничего не чувствовала.
И вот Анка улетел неведомо куда – а Кайя осталась в сумерках на скале.
– Один ты
