По серебряному следу. Дворец из стекла - Корнелия Функе
Табета все реже вспоминала о том времени. Продуваемые сквозняком лачуги на берегу серого моря, она помогает отцу латать сети, на дощатом дне его лодки испускает дух рыба заодно с морскими звездами и малюсенькими морскими коньками – все это казалось теперь таким же нереальным, как и заснеженные дома у нее на пути. Вскоре после того, как ей исполнилось семь лет, отец утонул, а мать собрала вещи, чтобы начать новую жизнь в Лондре, далеком наполненном светом и смехом городе из ее рассказов. Но очень скоро выяснилось, что свет и смех – дорогое удовольствие и позволить его себе могут лишь богатые жители Лондры.
Спустя два года после переезда мать умерла. В конце концов она и сама стала не более чем одной из своих любимых сказок – слишком прекрасной, чтобы сбыться в той нищете и беспросветности, которые с тех пор познала ее дочь. Сироте выжить в Лондре нелегко, однако через три дня Табета Браун отметит свой пятнадцатый день рождения. Она пообещала себе к празднику маленький кусочек пирога, но на такую роскошь нужно еще заработать.
По мере того как она взрослела, жить становилось легче. В первые годы без матери Табета часто голодала так, что временами ее подмывало вернуться в родную деревню. Но потом она вспоминала, как дед кричал там на мать, а ее саму бил жесткой ладонью по лицу или палкой по спине. Нет. Жизнь трудна везде, и теперь ее дом в Лондре.
Подняв с земли камень, Табета отогнала тощую кошку от растянувшейся на снегу маленькой фигурки. Тоненькие ручки и ножки хоба задеревенели от холода. Этих крошечных мужчин и женщин, что в бедных, что в богатых кварталах Лондры, было почти так же много, как мышей и крыс. Хобы вырастали не больше ворон и порой бывали довольно брюзгливыми, но трудились они прилежно. В оплату за услуги они обычно просили какие-нибудь обноски, чтобы сшить себе из них одежду, немного еды для семейства – а оно, надо признать, могло оказаться довольно большим – и приют под лестницей или в шкафу. Хобы работали в ресторанах, на фабриках и в богатых усадьбах на другом конце города, однако заслуженную благодарность получали не всегда, и многих из них находили на улицах мертвыми, особенно зимой.
Этот хоб еще дышал, и Табета прислонила крошечное создание к витрине какой-то лавки, надеясь, что тепло, проникающее сквозь стекло, его отогреет.
Вскоре после смерти матери она работала на одного трубочиста, ей приходилось взбираться по трубам, и ее худые ноги постоянно были в копоти и шрамах. Она не сомневалась, что закончит жизнь, как и все другие дети, вынужденные служить у трубочистов. В конце концов они обязательно срывались и ломали шею. Но этого не случилось, потому что одно семейство хобов помогло ей бежать. Она всегда помнила их доброту.
Трубочист так и не заметил, что Табета – девчонка. Выжить в Лондре было трудно всем, но женщинам – почти невозможно. Печальным тому подтверждением служила несчастная судьба ее матери, и поэтому Табета носила короткую стрижку и одевалась как мальчишка. Поначалу она тосковала по длинным волосам и платьям, но теперь уже предпочитала брюки и рубашки – хотя приходилось напяливать на себя все больше слоев лохмотьев, чтобы скрыть грудь.
Пятнадцать… Нет, намного легче жизнь не станет.
По дороге к крутой лестнице, ведущей на илистый берег Темзы, Табета обнаружила еще троих хобов, а у самых ступеней нашла преждевременный рождественский подарок – сверкавшую в снегу монетку. Обычно начало дня наводило на Табету тоску, но этот день начался хорошо. Возможно, теперь она даже купит наконец пару старых ботинок у одного лепрекона, живущего под лестницей театра, где она ночует на продуваемом всеми ветрами заднем дворе.
Этим ранним предрождественским утром две дюжины иловых жаворонков[12] уже прочесывали замерзший берег реки в поисках медной проволоки, старых монет и прочих вещей, которые можно продать. Табета знала их всех. Большинство бедняков были намного старше ее. Ремесло иловых жаворонков небезопасно для здоровья: плотная масса грязи часто доходит до колен, и малейшие ранки могут привести к смертельной инфекции. А еще есть приливы и отливы. Табета своими глазами видела, как приливом утащило пожилую женщину и ее сына. Но берег реки опасен даже во время отлива или когда ил, как этим утром, промерзает: на охоту выходят водяные и келпи, обитающие в реке духи воды, – не говоря уже о пьяных матросах, дилерах эльфовой пыльцы и всякого рода контрабандистах.
Никто из иловых жаворонков не знал, что Тед, как обычно представлялась Табета, на самом деле девчонка. Она вообще держалась подальше от остальных: была уверена, что при первом удобном случае любой ее обворует. Никому нельзя доверять. Никому. Она и выжила-то лишь потому, что всегда об этом помнила.
Спустившись к подножию лестницы, Табета обратила внимание на незнакомого человека: коренастый мужчина с редеющими волосами был одет слишком прилично для илового жаворонка. В эту минуту он совал в руку Хромоножке какой-то клочок бумаги. Возможно, он проповедник и хочет убедить их пойти завтра в церковь на рождественскую службу. Некоторые наверняка примут такое приглашение, ведь все они исключительно талантливые карманные воришки. Табета тоже попробовала себя в этом промысле, но воровать она стыдилась, а вот вещами, найденными в речном иле, нередко очень гордилась. Они были такими же потрепанными жизнью сиротами, как и она сама, но все выжили в реке, у всех был за спиной долгий путь и своя история.
Никто из иловых жаворонков, прочесывавших берег, не обладал терпением Табеты, никто не обладал таким же зорким взглядом, необходимым, чтобы найти сокровище в иле и мусоре, принесенном из далеких океанов мощным потоком, или среди того, что он вымывал из отложений давно минувших времен. Табета не знала, любит она Темзу или ненавидит. Иногда берега этой реки казались ей единственным домом, но в такие дни, как этот, – когда другие люди сидели в кругу семьи, – она, глядя на широкую полосу неустанно текущей воды, еще острее чувствовала свою бесприютность.
«Прекрати!» – одернула она сама себя. Жалость к себе – этого яда она боялась больше всего. Он разъедал ее душу.
Чаще всего бедняки бродили по опасному илу босиком, подвернув штанины, но холод заставил их не снимать дырявых сапог.
Такие сокровища, как, например, кусок старого каната, который Табета обнаружила всего через несколько шагов, другие запросто не
