Пустая - Яна Летт
Губы ребенка сомкнулись, а потом он моргнул, личико его скривилось… И Крисс открыл глаза – голубые, светлые глаза. Он посмотрел на Мафальду и улыбнулся – а она, всегда такая непоколебимая, стойкая, смелая, – зарыдала.
* * * *
Я рассказала им с Прют обо всем, стараясь говорить кратко. Мы сидели за столом, перед нами дымился чай, разлитый из зеленого чайника, и благоухали плюшки только из печи. Крисс мирно спал в своей кроватке, положив ручку под щеку. Он все еще не говорил, как ему было бы положено по возрасту, только лепетал; но Прют уверила мать, что теперь он быстро догонит ровесников. Сидда и Воробья мы, несмотря на их протесты, выставили из дома, отправив в лавку, до открытия которой было по меньшей мере два часа, за сахаром, которого в доме хватило бы на пару лет вперед.
Мне пришлось упомянуть Сороку – и от Мафальды точно не укрылись взгляды, которыми обменялись мы с Прют.
– Ну и ну, – сказала Мафальда, когда я наконец закончила свой рассказ и сделала большой глоток чая, который обжег мне горло, – Гневный меня побери… Ну и история. – Она помолчала, запустив пальцы в свои густые волосы. Теперь, когда ее сын мирно спал в кроватке, она снова стала самой собой – не осталось и следа от усталой пожилой женщины или растерянной девчонки, – и я почувствовала, что счастлива так, как будто именно ради этого, а не в поисках разгадки своего прошлого проделала весь этот путь.
– Что ж… Выходит, вам надо уезжать. Но куда? В Арту, может? Или…
– Мама, – Прют стиснула чашку так, что пальцы побелели, – ты что, не слушала? А Сорока? А все это? То, что собирается сделать этот Судья… Вайс… Кем бы он там ни был…
– Может, это не так и страшно? – неуверенно произнесла Мафальда. – В конце концов, если у него все получится, может, Бирентия и вправду станет лучшим местом… – Не договорив, она хмыкнула. – Ладно, что я несу, в самом деле… Никогда чье-то желание стать самым сильным не приводило ни к чему хорошему. Даже если поначалу намерения были хорошие… Это уж к надмагу не ходи. Во мне говорит страх за вас, вот и все. Ты – моя дочка, Прют; напоминаю на случай, если ты забыла об этом за время учебы в столице. Как и ты, Лекки. Я считала тебя своей с тех пор, как ты спасла Крисса в первый раз. Важны не кровь или земля – только доброта и любовь.
И в тот самый миг я почувствовала, что перестала быть пустой.
Мои глаза не поменяли цвет, лекарства мне не досталось; кожа и волосы остались белыми, как снежные шапки гор, и все же я поняла, что именно тогда случилось то, о чем говорил мне Вайс. Пустая умерла. Родилась Лекки Уилби, дочь Мафальды из таверны на станции Рокк, что у подножия пика Кошки.
Мафальда еще немного помолчала, изучая узор чаинок на ободе чашки.
– Но вы же понимаете, что со всем этим, скорее всего, ничего не поделать, да? И эта надмагия, про которую рассказала Лекки…
– Она не сработает. Я не стала пить лекарство. Вайс сам сказал: пока я остаюсь пустой, его надмагия мне не навредит.
– Хоть какая-то польза, – вздохнула Прют. – Но ничего. Я найду способ… Мы избавимся от этой надмагии. И, раз кому-то уже удалось найти лекарство… Однажды, что бы там ни говорил этот Судья, я придумаю его снова.
– На его стороне блюстители, храмовые служители… – заметила Мафальда. – Я понимаю, Прют, ты вечно считаешь, что я недостаточно верю в твои силы, но… Что именно вы надеетесь сделать?
Над столом повисла тишина, а потом я пожала плечами:
– Я пока прочитала не так много книг. Но во всех добро начинается с желания помочь, разве нет?
Мафальда не успела ответить, потому что колокольчик над дверью звякнул и она открылась.
На пороге стоял Лестер.
Его обычно аккуратно причесанные волосы растрепались, форма блюстителя выглядела помятой, а очки, подклеенные и слегка перекосившиеся, запылились. Под мышкой он держал большущую кожаную папку, на плече висела дорожная сумка.
– Доброе утро, – сказал он, глядя только на меня. – Пожалуйста, не вставайте. Простите, я только с поезда… Пришлось поблуждать… Я, наверное, проглядел тебя на перроне…
Я вспомнила того единственного пассажира, что вышел из поезда вместе со мной. Значит, это был Лестер – а я еще прибавила шагу, чтобы с ним не столкнуться.
– О, – сказал он, посмотрев на спящего Крисса, пустой пузырек на столе и снова переводя взгляд на меня. – Я знал это.
– Что ты тут забыл? – спросила Прют, убирая пузырек со стола и гордо вскидывая голову. – Уже арестовал Сороку, а теперь пришел за нами, так, что ли?
Лестер густо покраснел:
– Я… не имею к аресту вашего друга никакого отношения. Я пришел сюда вовсе не за этим.
– Зачем тогда?
Вместо ответа Лестер положил папку на стол между нами. Помедлив, Прют развязала ее.
Внутри оказалось все. Досье на пустых, всех тех, что уже удалось найти Вайсу, и тех, чье местоположение он пока только старался угадать, – и материалы расследований по делам надмагов, десятки, сотни.
– У меня не было времени сделать копии, – сказал Лестер, стягивая очки и тщательно протирая их краем форменной куртки. – Сами видите, сколько тут всего. Так что Судья, наверное, уже скоро поймет, что все это пропало. И что взял это я. Зато… кое-что о том, где искать Сороку, здесь тоже есть.
– Ладно, – сказала Прют, сощурившись. – Ты, значит, не бесполезен. – И повернулась к матери. – Видишь? Лекки права. Главное – желание помочь… А способы всегда найдутся.
– Я сделаю еще яичницы, – сказала вдруг Мафальда, поднимаясь с места. – Я все еще не очень поняла, кем вы все собрались становиться – беглецами или подпольщиками, но, думается мне, силы вам в любом случае понадобятся.
И это было именно то, что должна была сказать мама. Если моей настоящей матерью была Веллиана Вайс, красавица, пахнувшая медом, сказала бы она мне то же самое? Мне хотелось верить, что да.
– Брина, – позвал Лестер, – можем мы поговорить наедине, совсем недолго?
Под неодобрительным взглядом Прют я вышла за ним на крыльцо.
– Зачем ты это сделал? – спросила я сразу, как только колокольчик звякнул у нас за спиной.
Внизу просыпался город, а за ним высился пик Кошки – величественный, молчаливый.
– Я все слышал, – признался Лестер. – Ну, наверное, почти все. Когда Судья велел мне уйти, я дошел до конца коридора, а потом тихо вернулся. Ты не заметила?
– Нет. Я… Мне, наверное, было не до того.
– Могу понять.
Мы помолчали.
– И что, – наконец сказала я, – ты правда думаешь, что у нас может что-то получиться? Вызволить Сороку и его людей? Остановить Судью? Помочь другим пустым?..
– И, возможно, восстановить справедливость в отношении надмагов, – добавил он. – А почему нет? Надеюсь, мы справимся до конца квартала.
Мы засмеялись так громко, что я побоялась, как бы Прют не пришла на шум. Мне почему-то очень не хотелось, чтобы она сейчас приходила.
– Думаешь, ты и вправду его дочь? – спросил Лестер. – Марилла? А я уже привык называть тебя Бриной.
– Лучше зови меня Лекки, – попросила я. – Я не знаю, кем была раньше. Но, знаешь… Теперь мне кажется, что это не так уж и важно. Может, гораздо важнее, кто я сейчас и кем буду потом?
– Честно говоря, я даже рад, что пока что ты осталась… собой. – Лестер упорно смотрел мимо меня, туда, где по склону горы бежали друг за другом солнечные блики. – Хотя, конечно, я надеюсь, что лекарство еще получится найти. Но я понимаю, о чем ты говоришь. Я так долго был блюстителем и верил в то, что могу добиться чего-то хорошего только как блюститель… Но, наверное, в конечном счете важно не то, кем ты стал, а то, почему ты это выбрал. Потому что
