Предатель в красном - Эш Хейсс
Проскользнув под ее рубашку, ладони ощутили мягкую грудь. Элен выгнула гибкую спину и снова прижалась ко мне.
Желание достигло апогея, и я прошептал ей:
– Приподнимись.
Как только упругие ягодицы перестали прижиматься ко мне, больше не в силах сдержаться, я взял Элен. Глубокий стон пронесся по обсерватории. Голос Элен изменился: со звонкого превратился в бархатный и глубокий. Этот стон стал усладой для моей души.
Я задыхался от наслаждения. Наши движения сливались в единое. Сжимая упругую грудь, я чувствовал, как ее сердце под моей рукой стучало аномально быстро. Вздохи становились громче. Движения жестче. Элен была сталью, плавившейся в моих руках, и я, как мазохист, наслаждался обжигающей болью.
– Ты не скоро уйдешь отсюда, – разгоряченно вырвалось из меня.
– Я собиралась остаться здесь на всю ночь.
В мгновения блаженства я не думал ни о чем. Впервые за столько лет расслабился и позволил себе быть… Счастливым.
Влажное тело дрожало от удовольствия. Элен позволяла узнать ее ближе, глубже, требуя больше. Я не отпускал ее из рук ни на миг, ощущал изнутри, ощущал снаружи.
В разгар страсти Элен сбавила темп и, остановившись, обратилась в последний раз:
– Ночь будет долгой, информатор. Сегодня ты познаешь «настоящее» касание огня.
№ 26. «Кайл»
Территория: Кампус
Ложь одноглазого
Факт: У жнецов, как у светлых, так и темных, отсутствует репродуктивная система. Появление новых жнецов происходит по запросу к создателю всего сущего – к богу.
Покинув штаб ночнорожденных после сдачи рапорта, я брел в неизвестность, поглощенный мыслями об Элен.
После той ночи в обсерватории мы не виделись три дня. Да и до того я уже долго не мог поговорить с ней про спарринг с малолетним волком и ее разговорами с кем-то невидимым прямо посередине схватки.
Как зритель, я видел каждый их шаг. Элен не убила волчонка, просто оставила ожоги, но больше всего меня смутило то мгновение, когда она завела разговор с невидимым собеседником.
Общение на расстоянии могли провернуть только очень опытные сенсоры либо редкие ночнорожденные, используя телепатию… Кто же?
Ночнорожденные телепаты были безвылазно завалены работой. Город, живший по принципу современного людского мира, не использовал телефонию и нуждался в коммуникациях, как живые нуждаются в воздухе.
Со стороны барьеров почти все сенсоры работали в штабе, и для них существовал закон о запрете подобной деятельности против воли эфилеана, поэтому оба варианта были маловероятны.
Оставались только жнецы. Но это посчитают преступлением в любом случае.
Имелись ли другие варианты?
Обдумывая все произошедшее в последние дни, я с досадой осознал, что самому мне не разобраться, и решил обратиться за помощью к одноглазому другу.
* * *
Темные улицы наполнялись гуляками.
Настигнув дежурных смотрителей, я нашел среди них жнеца и попросил связаться с Сейджо для встречи на нашем месте. Дежурный не задавал вопросов, просто выполнил мою просьбу, напоследок пробурчав в воротник:
– Опять вы оба темните. Снова будут проблемы.
Как только я оказался у пруда, меня уже ждал одноглазый друг. Он стоял у дерева, мертвецкое лицо скрывала листва.
Сейджо выглядел старше меня, хотя по факту уступал по годам. По крайней мере, он сам так говорил, но никто не знал, сколько лет ему было на самом деле. А черная повязка на глазу добавляла жнецу возраста.
– Что хотел? – Сейджо перешел к делу.
– Мне кажется, с Элен что-то не так. Я видел ее первое появление на корте. Все обошлось только ожогами, но уверен – в ее голову кто-то вторгся. Я обдумал всевозможные варианты, но все сводится к тому, что это происходило не снаружи. Странно, не находишь?
Реакции не последовало. Услышав о потомке огня, Сейджо и уцелевшим глазом не моргнул.
– Я подумал, что о проблемах извне смогу узнать подробнее у тебя, – настаивал я.
– Если разговор действительно велся изнутри, возможно, это могли быть последствия барьера, который наложили на нее, когда дикарка только пришла в город.
Предположение неплохое, но меня не покидало предчувствие, что все было не так.
– Я собираюсь навестить ее сегодня.
– Тебе разве не сказали? – поспешно спросил он. – Элен приболела. Смотритель должен был предупредить тебя, что у нее появилась аллергия на одно из местных растений, поэтому прописали постельный режим на три дня. Сегодня последний день. Сегодня нельзя.
– Ты так и не встретился с ней?
– Нет.
– А как ты тогда узнал про аллергию?
– Случайно. Когда общался с дежурным смотрителем. Он знает, что я знаком с тобой. И, кажется, он в курсе, что ты знаком с Элен, поэтому и передал.
С Элен мы не виделись три дня. Ее сопровождающий по каким-то причинам не появлялся в штабе, да и время адаптации вроде как подошло к концу. Возможно, он попросил дежурных приглядывать за Элен, потому что по старой памяти не доверял огню? А Сейджо частенько появлялся на поверхности, видимо, так и узнал об аллергии.
– Моя мертвая оболочка нуждается в трансе. Я должен удалиться, – резко выдал одноглазый. Он запнулся, будто забыл что-то добавить, и произнес: – Здесь я должен сказать: «Извини» и «Мне жаль».
Подобные слова, которые несли в себе эмоции, всегда звучали странно из его уст, неестественно, но меня это никак не смущало.
– Я думаю, к Элен тебе лучше сейчас не ходить, – напоследок добавил он. – Живому нужен покой.
– Если что, ты знаешь, как со мной связаться, – не дожидаясь ответа, я направился к выходу из зоны. Сейджо почему-то остался на месте, и я подумал о том, что жнец что-то скрывает.
Мои плечи заметно потяжелели.
«Кажется, с этим мне придется разобраться уже самому. Но не сегодня».
* * *
– Прям всю ночь? – выкрикнул Джозеф с набитым ртом, запивая четвертой кружкой эля.
– Да тише ты!
Я не мог не притащить в бар близкого мне эфилеана после приключений с Элен в обсерватории. Мне нужен был… разговор. Не о работе. И с кем-то живым.
– Я не ожидал, что она сама… – обескураженно выдал я. – Монс… У меня внутри все вертится, как в центрифуге.
– Посмотрите-ка на него! Растерянный, как девственник после первой свиданки! – Джозеф задорно рассмеялся. – Не ожидал он, а чего ты ожидал-то? – Волк допил кружку эля, вытерев седые усы рукавом клетчатой рубашки.
– Лучше скажи мне, что делать? Я перешел черту.
– Я тебе сказал еще тогда, возле студенческих корпусов – не лезь в жизнь живых. Но ты меня не
