Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
Заметив, с каким выражением оглядывается молодой квендель, Гризельда захихикала, как простая девчонка на деревенской ярмарке.
– А ты думал, что мы здесь храним? – поддразнила она его. – Гробы, кости и всякие зловещие артефакты? Зонтичные поганки и шиповатые дождевики? В подвалах хранятся драгоценные запасы, здесь любимые сорта моего отца: липовое светлое пиво, «Баумельбургское золотое», ледяное вино из Запрутья и другие прекрасные напитки.
– Так вот почему вы развесили над входами все эти мрачные маски? – уныло спросил Карлман.
– Подожди – сам увидишь, – ответила девушка и поманила его за собой.
Они миновали камин, в котором тлел огонь – его поддерживали, чтобы вина не испортились на холоде. Однако тех, кто следил за очагом, нигде не было видно. Второй погреб примыкал к первому; даже за десять долгих зим Хелмлинги не истратили бы все хранившиеся здесь запасы.
«Ну что ж, я в замке, в большом каменном замке, – сказал себе Карлман. – Здесь все устроено как полагается».
В противоположном конце хранилища располагались три выхода. Крайняя правая дверь была явно ниже остальных. Как и при входе в туннель, мощную поперечную балку, покрытую древней резьбой и надписями, поддерживали столбы. Над ней снова висели маски. Карлман вздрогнул: этот путь сторожили головы трех огромных волков с лохматыми загривками. Двое оскалили зубы, совсем как настоящие, будто вот-вот зарычат. Центральная маска, казалось, сверлила пришедших пристальным взглядом из пустых глазниц.
Карлман с тревогой подумал о масках в сторожке Моттифордов и о страшном вожаке облачной стаи. Ночная прогулка по жутковатому замку вместе с таинственной дочерью Левина Хелмлинга и так была крайне необычной, но теперь Карлмана и вовсе настиг знакомый кошмар. В страшных снах события неумолимо движутся к худшему, и вот Гризельда остановилась перед новым проходом в самый темный из туннелей. Пришло время объяснений. Девушка взглянула на спутника и заговорила:
– Маски хранились в этих подвалах веками, потому что члены нашей большой семьи вплоть до моего прадеда, старого Руфуса Фарн-Хелмлинга, слышали, как под замком шепчутся и шуршат подземные жители. Все домочадцы верили в это и дрожали от страха. Вот и развесили маски в самых глубоких коридорах, выбрали самые страшные и оставили их здесь насовсем, а не только на время Праздника Масок или зимнего солнцестояния, когда все квендели защищаются от зла. Но Хелмлинги всегда гордились, что живут над древней тайной, которая, как говорил Руфус, «уходит сквозь лес, мох и землю к каменистым корням холмов». – Немного помолчав, Гризельда продолжила: – А отец, который относится к семейной истории с большим почтением, любит повторять, что наш уважаемый предок после посещения винных погребов часто возвращался с новыми историями о народе хульдов – а подвалы наши Руфус посещал частенько. Отец не склонен верить старым байкам, но маски все же оставил. Поговаривают, что много веков назад род Винтер-Хелмлингов был тесно связан с народом хульдов и даже произошел от него. Некоторые и по сей день верят, что это родство время от времени дает о себе знать, – заключила она, тряхнув серебристыми локонами.
Карлман неуверенно посмотрел на нее. Шутит или говорит серьезно? Как тут понять? Он встревоженно подумал, не вернулся ли тем временем Бульрих, пока он прогуливается с девушкой по катакомбам. Кто знает, а вдруг Гризельда его разыгрывает?
– Дядя рассказывал мне похожие истории, – сказал Карлман, стараясь не отчаиваться. – О давно минувших временах, когда леса и речные долины Холмогорья населяли совсем другие создания, а предки квенделей обитали среди корней. Мне всегда нравились эти старинные легенды, но после Волчьей ночи и всего, что случилось потом, стало страшно: сказания стали явью.
– Ну так идем, – убеждала его Гризельда, – чтобы было что вспомнить, когда все потечет своим чередом. Я даже не скажу, что нас ждет что-то «непредвиденное»: и дурных предзнаменований мы видели немало, и Одилий Пфиффер предупреждал нас, хоть и тщетно.
Карлман глубоко вздохнул и повиновался. Отыскать дорогу обратно в западную башню ему вряд ли удастся, поэтому он поставил бесполезную лампу на пол и огляделся в поисках другого источника света. Гризельда зажгла свечу в стоявшем на полке подсвечнике и протянула его Карлману.
– В конце концов, этого будет достаточно, – сказала она.
Дочь хозяина замка сняла туфли и босиком вошла в темный коридор. Ступала она бесшумно, до Карлмана доносился лишь шелест ее платья, будто шепот ветра по луговой траве. Кот и кошка по-прежнему сопровождали ее, неслышные, будто тени.
– В конце чего? – спросил Карлман. Его голос гулко раздался в пустоте. Юный квендель осторожно прикрыл рукой пламя свечи, не давая ему погаснуть, и отправился по туннелю, который вскоре должен был привести его к усыпанным сосновыми иглами ходам – в этом он был уверен.
В отблесках свечи Карлман видел слева и справа грубую каменную кладку между узкими досками. Строители не поскупились на древесину. Ответвлений от главного коридора не встретилось, но Карлману казалось, что он снова бредет по лабиринту под живой изгородью, а не исследует подвалы Фишбурга. Ему захотелось крикнуть, попросить Гризельду подождать, но он вдруг разозлился, забыв не только о страхе, но и о восхищении.
– Клянусь всеми серыми поганками! – прорычал он, когда девичья фигура снова возникла перед ним из темноты. – Можно найти время и место получше, если уж так хочется поиграть в грибы и грибников!
– Тс-с, – шикнула Гризельда, – тише. Ты говоришь как один из моих братьев! Я не хотела тебя напугать, прости. Просто я всегда хожу здесь одна и прислушиваюсь только к своим шагам. Здесь подвалы заканчиваются и начинается скала.
Карлман поднял свечу. Маленькое пламя ответило беспокойным мерцанием. За последней парой опорных столбов виднелся лишь голый камень сводчатого пещерного прохода, который разветвлялся; обе его половинки тянулись дальше в темноту.
– Сначала они идут на север. На поверхности, над нами, уже начинаются леса между Зайчаткой и Лютинкой. Иногда мне кажется, что сюда доносится журчанье воды, – сказала рядом с ним Гризельда.
Карлман вспомнил, как плещется родник у стены дядиного сада, и на него волной нахлынула тоска. Он вспомнил дом и захотел, чтобы все стало как раньше, в порядке, сейчас же, целиком и полностью. Он словно наяву увидел даже комаров, танцующих под лучами солнца над пыльной «прачкой», у ног которой и струился ручей, такой прохладный и манящий. Хотя, вероятно, это просто с сырых стен в подвале капала вода.
– Кто пробил эти коридоры и для чего? – в замешательстве спросил он.
– Никто не знает, быть может, они сами образовались в скале, – сказала Гризельда. – Или их вырыли
