Юрий Никитин - Изгой
Он переступил с ноги на ногу, выпрямился еще больше, стиснул кулаки. Олег видел, как восторг в глазах померк, там блеснул страх, что и его могут не взять, не принять, не восхотеть как жертву, и снова у него будет жизнь обычного человека, который мог стать героем, но не стал...
Окоем зыркнул на Олега, процедил сквозь зубы:
— Боги не приняли жертву... Пропустите следующего!
Олег потихоньку начал протискиваться сквозь толпу обратно. Скиф посмотрел вслед, потом на жертвенный камень, куда как раз взобрался немолодой кряжистый мужик, степенный, с широкой окладистой бородой, Олег видел, как задергался молодой воин, но явно пересилил себя, потому что, когда Олег оглянулся уже на выходе из толпы, Скиф стоял на прежнем месте и жадно смотрел, как на камень поднимается совсем юный подросток, худой и нескладный, но с восторженными сияющими глазами молодого бога.
В покоях Гелона было мрачно и тихо. Сам Гелон сидел за столом, уронив голову на кулаки. Олег остановился у окна, далеко за городом в неприятно белесом небе повисло черное облако. Очертаниями напоминало быка, Олег еще во дворе слышал жутковатые воспоминания о Чёрном Быке Велетов, что однажды спустился с гор, вытоптал поля, снес две деревни и ушел, не обращая внимания на попытки с ним сразиться. Вот такое же облако и тогда висело трое суток...
Облако медленно превращалось в тучу. Там гремит громче и громче, а молнии сверкают ярче и злее. Облако повисло над развалинами храма, где три дня тому пытались свершить обмен, но Колоксай так и не появился, как подземные боги не прельстились на предлагаемые жертвы. Им все еще предлагают, городские и ближне-сельские уже испробовали себя все, сейчас подоспели из дальних деревень и сел, на жертвенную плиту становятся все новые добровольцы...
В коридоре послышались сердитые голоса. Окоем выглянул за дверь, переговорил, а вернулся, поддерживая под руку измученного чародея, что сумел побывать в подземном мире.
Скиф услужливо придвинул обоим кресла. Чародей рухнул, ему сунули кубок с вином, жадно отпил, перевёл дыхание, снова припал к кубку, медленно запрокидывал, а с каждым глотком бледное лицо розовело, а глубокие горькие складки становились мельче.
И все же, когда поставил кубок, глаза оставались сухими, как осколки слюды, а голос потрескивал, подобно сухому дереву под ударами ветра.
— Прости, тцар, — проговорил он с трудом. — Прости... Похоже, неверно истолковали слова подземных владык...
Олег молчал, а Гелон молвил с мрачным спокойствием:
— Говори. Меня всегда страшило приближение этого дня.
Чародей покачал головой:
— Ты не понял. Владыки подземного мира не отказываются от обмена!.. Но ведь Колоксай — герой. Он сын богини Даны и простого смертного, который вскоре сам стал богом. Понимаешь?
Скиф прорычал в нетерпении:
— Зато я не понимаю! Говори, да побыстрее!
Чародей, нисколько не обидевшись на выходку юнца, от усталости даже не заметив, продолжал так же сдержанно-успокаивающе:
— Они согласны, тцар. Согласны! Но обмен должен быть равным. Они не хотят отдавать героя за простолюдина, который в своей жизни не сумел защитить даже жену от пьяного соседа... Не хочется говорить добрых слов о подземном мире, но, тцар, разве в нашем не так?
Олег спросил:
— Сколько народу предлагалось? Какие?
Чародей повернул голову, глаза его были тоже зелёные, только темные, с коричневыми крапинками.
— Ты... из волхвов? Когда на тебя смотрю, у меня на загривке шерсть шевелится, будто я... не знаю кто. И мороз по коже... Не поверишь, но не нашлось человека, который не предложил бы свою жизнь в обмен на жизнь Колоксая. Не потому, что любят Колоксая! А потому, что любят и боготворят нашего тцара, Гелона.
— И... всегда отказ?
— Всегда.
В мертвой тишине был слышен тяжелый неумолчный гул, словно к городу подступило море, волны с шумом накатывают на камень городской стены.
Скиф спросил с надеждой:
— Олег, а ты... ты что-нибудь придумал?
— Нет, — ответил Олег. — Я не вижу выхода. Гелон посмотрел на всех, встал, красивый и ладный. Все головы повернулись в его сторону. Он сдержанно улыбнулся, но глаза оставались грустными.
— Утро вечера мудренее, — проронил он сдержанно. — А летние ночи коротки... Подождем. Окоем сказал сварливо:
— Ты говоришь так, словно утром решение будет обязательно.
— Не знаю, — ответил Гелон. — Просто я надеюсь. Просто надеюсь!
Ночью Олег спал неспокойно, все время от кого-то убегал, прятался, огромные мохнатые лапы хватали за горло и душили. Он падал с обрывов, срывался в пропасти, сердце замирало в ужасе, но проснуться не удавалось, и так, разбитого и покалеченного, его клевали, топтали, бодали и лягали, а он плакал и кричал в ужасе...
Проснулся от шума, топота, грохота сапог. По лицу стекают горячие струйки пота, рот раскрыт, горячее дыхание вырывается часто, как у мелкого, но злого дракона. Рядом с хриплым воплем вздыбилось нечто страшное, Олег непроизвольно сказал Слово Замерзания, оно прозвучало пусто, со стыдом вспомнил, что придется отвыкать от привычек мага, если не хочет потерять голову.
Скиф рывком сошвырнул с головы легкое одеяло, сонный, но в руке меч, лицо перекошено яростью, глаза безумные, готовится отдать жизнь недешево...
— Тихо! — велел Олег.
В коридоре взволнованные голоса звучали все громче. Олег прислушался, приоткрыл дверь. К лестнице пробежал молодой воин с факелом в руке, голоса доносились снизу. Звякало железо, но знакомого лязга, когда сшибаются мечи, пока не слышно.
Скиф выскользнул следом, Олег слышал за спиной шумное горячее дыхание. Снизу по лестнице поднимаются люди, слышен тяжелый топот. Факелы бросают тусклые блики на лица, а в середине идет высокий мужчина в доспехах. Светлые золотые волосы падают на широченные плечи, а когда он поднял голову, на Олега в упор взглянули ярко-синие глаза!
— Наконец-то, — выдохнул незнакомец. — Хоть одно знакомое лицо...
Он шагнул к Олегу, раскинул руки. Олег сказал потрясенно:
— Колоксай!.. Все-таки удалось... Как же им все-таки удалось...
Они обнялись, сопровождающие воины возбужденно переговаривались. Красный свет факелов бросал тревожный отблеск на суровые лица с горящими глазами.
Внизу поднялась суматоха, кто-то вскрикнул дурным голосом, но все больше голосов повторяло: «Гелон добился!», «У Гелона все получилось!», «Его отец уже во дворце!». Примчался полураздетый Угарч, ахнул, увидев огромного воина в доспехах, отшатнулся, а потом глаза расширились в узнавании.
— Отец... Отец Гелона?.. Быстро разбудите Гелона!.. Свершилось!
Несколько человек бросились наперегонки, а Колоксай все еще не выпускал Олега, пальцы его были горячими и твёрдыми, как железные крючья. Он всматривал-ся с жадностью, затем с великим недоумением огляделся по сторонам:
