Ожерелье дракона - Татьяна Андреевна Бердникова
Мужчина досадливо вздохнул. Проклятый божок постоянно норовил замкнуть разговор в круг, не давая никаких ответов и это уже раздражало.
– Для чего тебе ожерелье? – он выждал несколько секунд и внезапно окликнул, – Бьянка! Чего он хочет?
Потрясенная до глубины души девушка подалась назад и, плюхнувшись на траву, вытаращилась на него в совершенном шоке.
– Мне… мне-то откуда знать? – с некоторым трудом выдавила она, – Я же… я не… Ицтли! Ты его жрец, ты знаешь?..
Ицтли, ошарашенный вопросом ничуть не меньше, попытался поднять сестру с земли и без особой уверенности покачал головой.
– Я… исполняю лишь волю Миктлантекутли. Ему нужны были жертвы – я привел…
– Зачем мне жертвы? – божок повернулся всем корпусом к своему верному последователю. Тот нервно попятился.
– Но я же… как же… ведь вы… – мужчина с трудом сглотнул и попытался объяснить свои действия, – Заветы предков гласят, что алтарь Эрма… простите, Миктлантекутли следует окроплять кровью регулярно! Я не понимаю… я послал три жертвы, я видел, что одна была принесена!
– Глупости! – ребенок нахмурился. Светлое, прозрачно-синее небо внезапно покрылось тучами.
– Я не просил жертв, и не желал их. Кровь на кости была пролита, я проснулся. Но я звал лишь Хищника, ибо хотел увидеть человека, губящего чужие жизни, того, кто привел ко мне…
– Довольно! – Арчибальд резко шагнул вперед. Взгляд его скользнул по траве, выискивая гуандао и мужчина с досадой понял, что оружие далеко от него.
Он перехватил ожерелье поудобнее и, приподняв его на уровень глаз бога, упер в чешую дуло пистолета.
– Что будет, если я выстрелю сейчас?
Мик равнодушно пожал плечами.
– Разразиться буря, разверзнется земля, снизойдет огонь на грешную землю… я не знаю, Хищник. До тебя такого никто не делал.
Бьянка, кое-как поднявшись, вцепилась в руку брата и перевела взгляд на него. Губы ее шевельнулись, и Арчибальд сумел расслышать короткий разговор.
– А правда, что будет, если он выстрелит?
– Мне-то откуда знать? Ожерелье не живое… кажется, – Ицтли поежился, – Но мне кажется, Миктлантекутли не против этого…
«Не против»? Молле перевел взгляд на ребенка. Тот казался безмятежным, на лице его лежала печать умиротворения, и даже тучи в небе разошлись.
– Ты хочешь получить это? – мужчина слегка потряс в воздухе чертовым ожерельем, – Или…
– Стреляй, Хищник, – прервал его собеседник, – Ожерелье не должно быть в человеческих руках. Стреляй, если сумеешь попасть.
Арчи нахмурился, не понимая, что значит последняя фраза, но тут божок вытянул правую руку вперед и, скрючив пальцы, что-то потянул на себя. Молле усмехнулся и хотел сказать, что усилия его бессмысленны… Но тут ожерелье извернулось в его руке и запястье обожгло болью. Эта дрянь все-таки умела кусаться.
Хищник, не сдержав вскрика, разжал руку. Ожерелье, довольное свободой, полетело по воздуху к рукам Миктлантекутли, и Молле вскинул пистолет. По счастью, маленькое чудовище ранило не ту руку, в которой он сжимал «Кольт», поэтому на меткость мужчины повлиять ничто не могло.
Грохнул выстрел. Арчибальд мимолетно поморщился и подумал, что ему следует обзавестись глушителем.
Ожерелье дракона, серебристый ошейник, будучи пробитым насквозь, замерло на долю секунды в воздухе, а потом… Нет, оно не упало. Оно начало рассыпаться, обращаясь серебристой пылью, разлетаясь с вдруг поднявшимся ветром.
Миктлантекутли безмолвно наблюдал за этим, не пытаясь ничего сделать. Казалось, он выжидает, чем же закончится процесс уничтожения, то ли ожидая какого-то подвоха, то ли дожидаясь чего-то, ведомого только ему.
Ожерелье рассыпалось. Вот от него осталась уже половина, вот осыпалась часть, пронзенная пулей…
Молле чуть склонил голову набок. Такого результата он не ожидал. Ощущая, что ошейник – живое существо, он ждал крови или какой-нибудь слизи, думал увидеть странное создание лежащим на земле безвольной тряпкой, но это?
Пыль вилась по воздуху тонкой вуалью. Все замерли, никто не говорил ни слова. Артефакт, для достижения которого все, присутствующие здесь, приложили такие усилия, таял буквально на глазах.
Прошло не больше минуты. По воздуху скользнули последние крупицы серебристой пыли и от ожерелья не осталось ничего. Только пуля, пробившая его насквозь и теперь лежащая где-то среди травы у стены замка, могла сказать, что артефакт действительно существовал.
Божок развернулся, поворачиваясь спиной к Хищнику и неспешным, надменным шагом направился восвояси.
Арчибальд, ничего не понимая, опустил пистолет.
– Мик!
Ребенок остановился.
– Ожерелье не должно принадлежать миру живых, Хищник, – он не поворачивался, а голос со стороны казался приглушенным, – Никто не вправе решать, когда жить, а когда умирать…
– Я решал это многократно.
Божок оглянулся через плечо.
– Ты ошибаешься. Твои действия были предопределены, ты лишь исполнял волю провидения. Сейчас ты выполнил работу за меня, уничтожил ожерелье. Ты можешь уйти.
Ицтли, одержимый своими фанатскими идеями, взволнованно подался вперед.
– А жертвы?!
– Мне не нужны жертвы, – отрезал Миктлантекутли, – Тебе следует пересмотреть заветы предков, мальчик. Я устал от напрасной крови.
***
Арчибальд лежал на больничной кровати, тихо злясь на всю эту чертову ситуацию. Вот не зря, не зря ему не хотелось ехать в отпуск! Теперь часть его он провел в противостоянии с ацтекским богом и в поисках чертова ожерелья дракона, которое в результате оказалось уничтожено, а оставшуюся часть проведет, валяясь на больничной койке.
Спину профессиональные медики осмотрели, просканировали рентгеном и сделали неутешительный вывод – трещина в позвоночнике. Обнадежили, что лечится травма в основном постельным режимом, и уложили его в койку.
Живой и деятельный мужчина, ненавидящий проводить время в бездействии, был вынужден смириться. Спина продолжала противно ныть, и единственным положительным результатом лечения можно было полагать прекратившуюся дрожь в руке.
Арчибальд вздохнул. Спать ему было чертовски неудобно, так как привычно повернуться на бок он не мог из-за боли, да и из-за врачебных запретов; приходилось преимущественно лежать на спине, и он от этого чертовски устал.
За дверью палаты раздались голоса, послышались шаги. Мужчина, убежденный, что знает, кто заявился по его душу, попытался принять более расслабленную позу. Демонстрировать свое истинное самочувствие он не хотел, тем более спутникам.
К слову, Джон-то ведь тоже пребывал здесь, в больнице. Его с огнестрельной раной также не преминули уложить и держали под строгим наблюдением врачей. Вот только молодой Кэмпбел ухитрялся гулять почти по всей территории больницы, отчаянно хромая и цепляясь за все подряд, вызывая жалость у медсестер и сердобольных пациенток. Сам Молле такого позволить себе пока не мог.
Хех, знал бы Доминик… Небось развил бы бешеную активность, привлек бы лучших специалистов. За старого неприятеля Конте,
