Хроники Птицелова - Марина Клейн
Проснулся я на жесткой кровати в далеко не лучшем состоянии. Но самое страшное было позади, тем более что кто-то предусмотрительно оставил на подоконнике кувшин с водой. Я опустошил его с такой скоростью, что едва не захлебнулся, зато почувствовал себя лучше.
В крохотной комнатке не было никакой мебели, кроме кровати больничного типа, а окно закрыто фанерой. Я вспомнил о найденных в кармане деньгах и готов был всерьез запаниковать, подумав, что, где бы я ни находился, так просто меня отсюда не выпустят. Но дверь очень кстати отворилась, в комнату заглянул человек средних лет в такой же сутане, в какой расхаживал Асфодель, поздоровался, с видимым трудом скрывая улыбку, и пригласил меня следовать за собой.
Он провел меня в закуток в конце коридора, где имелась раковина, и я смог умыться и кое-как пригладить встрепанные волосы, потом мы спустились по лестнице и оказались в небольшом помещении, оборудованном под кухню. До меня донеслось хоровое пение, сильно приглушенное расстоянием и не одной дверью.
– Мы в церкви? – решился спросить я. Мужчина кивнул и все-таки улыбнулся, явно забавляясь моим неведением. – А где Асфодель?
– Служит мессу. Скоро придет. Выпей пока кофе.
– Я не люблю кофе, – смущенно буркнул я.
– А что посерьезней, гляжу, любишь? – усмехнулся священник. – Ну, может, сделаешь выводы. Одну чашку тебе все-таки выпить придется, если хочешь, чтобы полегчало.
Мне по-прежнему было стыдно, поэтому я не стал возражать и принял кофе как справедливую кару. Горькая горячая жидкость вызвала у меня отвращение, но я все-таки превозмог себя и быстро осушил кружку. Головная боль после этого немного отступила, и я почувствовал себя бодрее.
– Не думай, что это все, – проницательно заметил священник. – Вот придет Асфодель…
– Он заставит меня отмаливать грехи?
– Хуже, – ответил он на полном серьезе. – Прочтет лекцию.
Через пару минут в кухню кто-то заглянул, и священник, сославшись на дела, оставил меня одного. Вскоре его угроза исполнилась: пришел Асфодель и обрушил на меня нечто среднее между нравственной проповедью и изложением того, что он обо мне думает. Я молча сидел, скромно потупив взор, пока он, наконец, не перевел дух и не потребовал ответа на вопрос, есть ли у меня ум и хоть какое-нибудь чувство меры.
Я честно рассказал ему, как все произошло, признал себя виновным по всем пунктам, сослался на неопытность, поблагодарил за помощь и пообещал впредь быть осторожнее. После этого я смог поделиться с ним своими опасениями.
– Что ты им наговорил? – вопросил Асфодель.
– Я не помню, – пробормотал я. – Может, и все. Они ведь давали мне какие-то тексты… Я точно помню, что там были совершенно разные языки.
– Помнишь, о чем там говорилось?
Я уже открыл рот, чтобы ответить отрицательно, но внезапно в голове вспыхнуло размытое воспоминание, и я окончательно уверился: отныне у меня все плохо.
– Что-то об оружии, – пролепетал я.
– А остальные книги и прочее, что тебе давал Амир?
– Там в основном о Ближнем Востоке… Что-то про политику, про партии, рассуждения о законах. Я это плохо понимаю, не вникал. Больше был сосредоточен на том, чтобы имена правильно написать, как они у нас приняты… Пришлось кучу всего перерыть и даже новости смотреть.
Асфодель с укором покачал головой. Он встал из-за стола, наполнил кофеварку, и только когда кофе был готов, снова сел напротив меня и сказал:
– Подождем. Возможно, ничего не случится. Будут предлагать новые встречи – отказывайся. Любыми способами старайся прервать с ними контакт, с Амиром в том числе. Если не получится… Что ж, тогда тебе придется уехать на некоторое время. Мне все равно, для кого и что ты переводишь, но подобные структуры опасны тем, что в любой момент могут захотеть убрать нежелательного свидетеля. А мне Чтец нужен живым.
– Я не смогу уехать. Я ведь несовершеннолетний. И в школе меня хотят заставить учиться еще два года. Думаю, если я откажусь, они пожалуются в службу опеки или кто там этим занимается, и до восемнадцати меня вообще запрут где-нибудь.
– Так не пойдет, – решительно воспротивился такому варианту Асфодель. Он призадумался. – Ладно, я подумаю, что можно сделать. Держи меня в курсе происходящего. И не забывай читать.
Пару недель все было спокойно. Я справился с половиной экзаменов, читал книги. Зайдя однажды в магазинчик к Альберту, поинтересовался, не мог бы он найти мне работу, – Амир не объявлялся, да даже если бы и объявился, связываться с ним больше было нельзя. Тратить деньги, полученные в ресторане, я тоже пока не хотел – на случай, если объявится Басир, в чем я почти не сомневался, и потребует их обратно. Альберт сказал, что подумает, и на следующий день познакомил меня с пожилым господином не от мира сего, который был помешан на каких-то эзотерических теориях и хотел, чтобы я перевел ряд древних текстов. Он предоставил мне их в виде снимков и переписей с глиняных табличек, папирусов и черт знает чего еще. Откуда у меня способности к переводам с шумерского, древнеегипетского и прочих языков, в большинстве своем безнадежно мертвых и не до конца понятных даже ведущим современным исследователям, его не волновало совершенно и, что интересно, он нисколько в этих самых способностях не сомневался. Я начал делать для него переводы, заказчик был очень доволен, и я получал от него неплохие деньги. Асфодель тоже одобрял эту работу, потому как я занимался малоизвестными языками. На вопрос, неужели мне придется читать кому-нибудь книгу на шумерском языке – где ее взять-то? – Асфодель сухо ответил: «Даже не сомневайся». Меня это насторожило, но я не стал настаивать на более подробных разъяснениях, просто переводил. В большинстве своем тексты представляли собой астрономические наблюдения, гимны, молитвы и заклинания, иногда торговые записи, совсем редко – пророчества или легенды.
Однако потом начались проблемы. После очередного экзамена я, выходя из школы, был вынужден остановиться перед Богданом – он преградил мне дорогу и предложил пройтись. Я пытался отказаться, ссылался на то, что мне срочно надо домой, но все было тщетно. В конце концов Богдан просто положил руку мне на плечо и повел рядом с собой. Хотя он был совсем чуть-чуть выше меня, сила в нем таилась нешуточная. Я понимал, что, если он захочет отволочь меня куда-нибудь подальше, сопротивление будет бесполезно.
Но Богдан, неспешно шагая по улице, повел речь о том, что им-де нужно, чтобы я еще кое-что перевел, и заплатят мне даже больше, чем в прошлый раз.
Надо сказать,
