Сто страшных историй - Генри Лайон Олди
Вместе с лицом отсутствовала голова.
Иосикаву передёрнуло. По спине пробежал зябкий озноб.
— Посвети-ка…
В свете головни Иосикава сумел разглядеть ровный, глянцево отблёскивающий срез у самого основания шеи. В центре среза белела кость. Шейный позвонок? Кровь успела стечь, впитаться в землю. Всё было видно в мельчайших подробностях.
Старшину замутило. Он едва сдержал рвотный позыв.
— Вот ведь, — только и сумел выдавить он.
Больше всего Иосикаве хотелось броситься прочь, прыгнуть в лодку и скомандовать товарищам грести что есть силы. Прочь, прочь! Да он сам сядет на вёсла, будет грести за двоих!
Пересилить себя стоило Иосикаве многих седых волос. Негоже самураю праздновать труса, да ещё и на глазах у ссыльных преступников! Вдох, выдох. Вдох, выдох. Надо что-то сказать. Что?
— Кто обнаружил тело?
— Я! Я, господин!
— Твоё имя?
— Рюмэй! Рюмэем кличут! Мне положена награда!
И заполошным визгом:
— Верно ведь? Положена!
— Тебе? — откликнулась толпа.
— Тебе одному?!
— А кто костёр разжег?!
— А кто…
— Тихо! — гаркнул Иосикава. — Будет вам награда! Где его голова?
— Голова?
— Не было головы!
— Точно, не было!
— Не нашли?
— Ну да…
— Так найдите! Тело не трогать! Утром сюда прибудет лодка. Чтоб к тому времени нашли голову! Всем ясно?
— Ясно…
— Нам бы награду…
— Еды бы нам…
— Будет вам еда! Найдёте голову — получите ещё.
— Мы найдём!
— Найдём!
— Весь остров обыщем…
Иосикава замахал стражникам: плывите к берегу! Забравшись в лодку, он под радостные вопли ссыльных забросил на берег с десяток ещё живых рыбин.
— Гребите! — велел он. — Возвращаемся!
Да уж, услышав такую новость, господин Яманака мигом забудет об их опоздании! Перед глазами старшины стояло обезглавленное тело и срез с белеющей в середине костью. Иосикава подозревал, что ночью он не сможет сомкнуть глаз.
Старшина как в воду смотрел.
5
«Вам есть что добавить?»
— Значит, срез был ровным и гладким?
За время доклада к господину Сэки вернулась его обычная невозмутимость. Так ли важно, кто командует в чужом кабинете? Есть дело о фуккацу, которое следует раскрыть. И уж это дело у службы Карпа-и-Дракона никто не отнимет, невзирая на ранги и чины.
— Да, господин.
Старшине было далеко до хладнокровия старшего дознавателя. Но и он старался не выдавать своих чувств.
— Чем, по-вашему, можно нанести такую рану?
— Не знаю, господин! Я впервые видел такое.
— У вас есть предположения? Поделитесь с нами.
— Мне кажется… Простите, господин, я знаю, это звучит глупо. Было темно, но я подумал, что голову Тибе отрубили. Одним ударом! Тесаком, очень острым, как у мясника. Возможно, топором. Или…
Старшина умолк, не решаясь сказать то, о чём сейчас думали мы — трое побывавших в аду Фукугахамы.
— Ну же, смелее!
— Мечом, господин! Стальным мечом! Но это только моё предположение! Глупость, господин. Откуда на острове стальной меч?!
И правда — откуда?
«…надеюсь, на сей раз нам не придётся рубиться насмерть стальными мечами?»
«И я надеюсь. Тем более, что кто-кто уже проделал это за нас».
Я всего лишь пошутил. Но ответ инспектора не был шуткой. Он знал, уверился я. Ещё до рассказа старшины. Без сомнения, пока стражники береговой охраны ехали с докладом в Акаяму, кто-то успел сообщить о происшествии в службу правительственного надзора. Гонец службы, известивший инспектора, успел раньше.
— Мы приняли ваши слова к сведению, старшина, — сообщил господин Сэки. — Вам есть что добавить к уже сказанному?
— Да, господин!
— Что именно?
— Голова нашлась, господин!
Старшина втянул затылок в плечи, словно опасался за собственную голову. Это не помешало ему продолжить доклад.
* * *
— Нашли!
— Нашли!
— Голову нашли!
— Вот она!
Лодка едва успела отойти от острова. В свете догорающего костра было хорошо видно, как приплясывают чёрные тени заключённых. Демоны в аду? Куда там! Для адских служителей пытки грешников — повседневная работа. Вряд ли демоны так радовались чужим мучениям, как ссыльные своей жуткой находке.
Костеря на чём свет стоит чрезмерную расторопность дураков, Иосикава скомандовал товарищам — в который раз за сегодня! — разворачивать лодку. Не могли до утра подождать! Повторно высаживаться на берег старшина не собирался, но необходимо было удостовериться, что голова и впрямь отыскалась.
— Показывайте!
Он встал в полный рост. Сохранять равновесие в лодке, покачивающейся на зыби, было не так-то просто. На это уходили все силы. Иосикава бросил короткий взгляд на голову, поднятую кем-то из ссыльных за длинные волосы — и поспешил опуститься обратно на скамью. Вот же! И скверны не боятся! Хотя что им терять? Они и так, считай, в аду — или скоро туда отправятся. Старшина знал, что на острове процветает людоедство. Умер? Добро пожаловать в пустое брюхо!
Поднятая за волосы голова? Это как торговцу овощами взять с прилавка тыкву, нахваливая товар покупателю.
— Опознали?
— А как же!
— Он это!
— Ловкач Тиба!
— Он! Кто ж ещё?!
— Где нашли?
— Тут, рядом!
— Где — рядом?!
— Да тут же!
— В пяти шагах от тела валялась!
— Не заметили сразу…
— В темноте-то…
— Нашли голову? — рявкнул Иосикава, теряя терпение. — Значит, и шест найдёте. Вкопайте в землю рядом с телом. И привяжите к нему голову. Да повыше! Чтоб издалека видно было!
— Где мы шест возьмём?!
— Вкопать? Тут одни камни!
— Справитесь как-нибудь!
— Справимся, господин! А вы нам…
— Ещё рыбки, а?
— Вы обещали!
— Если голову найдём!
— Обойдётесь! — жёстко оборвал наглецов старшина. — Утром полу́чите. Ждите, придёт лодка. И чтоб всё в сохранности у меня было! И тело, и голова. Знаю я вас…
— Да мы что, господин?
— Мы же…
— Мы ничего…
— Ничего такого!
— Всё сохраним!
— А вы нам…
Не слушая заверения ссыльных, старшина дал команду грести обратно. Он искренне надеялся, что возвращаться в третий раз не придётся. В том, что его указания будут выполнены, Иосикава не сомневался.
За лишнюю рыбку эти голодные оборванцы не то что шест — священный храмовый столб отыщут, из земли выроют и в другом месте вкопают!
* * *
— Ссыльные выполнили ваши указания?
— Простите, господин. Мне это неизвестно.
— Неизвестно?
Голосом Сэки Осаму можно было резать мясо. Вся троица стражников не замедлила ткнуться лбами в пол. Я едва удержался, чтобы не последовать их примеру.
— Умоляю о прощении, господин!
